Вечерами мы сидели у костра в сосновом лесу, так похожем на первую ассоциацию, что выведала у меня Зиэн. Часто удивительные странники ― старики с узловатыми посохами и волшебными историями ― присоединялись к походному ужину. Сидели с кружкой горячего чая, делились мудростью. Возможно, художницы правы ― нарисовать прошлое не так уж и сложно. Раз я на второй день смогла представить будущее.
Едва стемнело, мы остановились на заброшенном лугу недалеко от дороги. С противоположного края слепо смотрели разбитые окна темных покосившихся домов и мужчины, не сговариваясь, пошли проверять ― не остался ли там кто.
Ким рассказал историю заброшенного поселения еще в дороге. Когда музыканты только начинали путешествовать в этом направлении, здесь жило человек десять-одиннадцать, все в преклонном возрасте. Они с тоской вспоминали прошлое, когда в пяти километрах отсюда работала школа, по поселку бегали дети, а на лугу колосилась пшеница. А потом что-то изменилось, за урожай стали меньше платить, и заготовители из города стали все реже приезжать по разбитым дорогам. Старики постепенно перешли на сбор ягод и грибов, молодежь начала подрабатывать перевозом старших в города. Когда закрылась школа, детей в поселках уже не осталось. Кто мог ― переселился в Нелоудж, остальные нашли подработку в крупных окрестных селах. Изредка, кажется, раз в пять лет, в деревеньку с помпой прибывали сотрудники Института, выслушивали жалобы и переписывали оставшихся. А остались только одинокие старики, которые не могли так просто бросить обжитые дома и луг, на котором прошла вся жизнь.
В прошлую поездку из одиннадцати осталось только две старушки. Музыканты привезли им тогда из города солонины и ржаного хлеба, чтобы хватило на зиму. Везли и сейчас.
Но сегодня в домиках уже никого не было.
В ледяных завываниях ветра чувствовалось дыхание надвигающейся зимы. Селена разводила костер, и резала тонкими ломтями темный хлеб. Эрин медленно перебирал струны, гитара тоскливо прощалась с кем-то.
Рой выбрался из фургона в высоких болотных сапогах, за спиной красовался любимый телескопический спиннинг и котомка с прочими снастями. Ловля рыбы с использованием ресурса попадала под закон о браконьерстве, и мне всегда казалось, что Рой любит рыбалку именно за это. За необходимость вручную крутить металлическую катушку, распутывать леску и часами сидеть у холодной воды. За оправданную возможность отпустить мысли на волю.
― Здесь это... Ручей есть за поворотом, ― прокомментировал барабанщик. ― Как бы может, уха вечером будет.
Ким проводил Роя задумчивым взглядом, поднял глаза на меня.
― Завтра, ― сказал он, ― мы приедем к стагерам. Это племя, отказавшееся от использования ресурса в принципе. Они не пускают никого на свою территорию, поэтому технически мы будем выступать не на их земле, но рядом. На концерт придут, разумеется, стагеры как и все люди любят музыку и развлечения. Кори, нужно как следует продумать эффекты, они не должны быть вызывающими.
― Поняла, ― сказала я, ― ни дождя, ни смерча.
― Именно, ― подтвердил Ким, ― ни движущихся декораций, ни огней. Освещение должно присутствовать, но выглядеть естественно. Усиление звука не чрезмерное, только чтобы было комфортно слышать.
― Мне всегда казалось, что ты слишком деликатничаешь, ― сказал Эрин. ― Мы выступаем на свободной земле, почему бы не показать стагерам, что использование ресурса может быть прекрасным? Может хоть молодежь задумается, что они теряют.
― Они в своем праве, ― негромко сказала Селена, ― мы лишь гости.
― Кори? ― спросил Эрин.
Это был старый спор, музыканты играли по знакомым нотам. Я же исполняла новую партию, которая могла подкинуть дров в этот затухающий костер.
Вернулся Рой, с интересом прислушиваясь к беседе. В садке билась крупная, с мужскую руку, темная и сильная щука, открывала испещренный мелкими зубами рот.
― Не знаю, ― призналась я. ― Эффекты красивые, но сказать, что использование ресурса может быть прекрасным... Мне кажется, это не то слово. Картины прекрасны, музыка, и рассвет в лесу. Ресурс имеет больше отношения к силе, к безопасности, к власти, возможно, иногда, к комфорту.
― Ты, это... Как все в Нелоудже, ― резко сказал Рой. ― И в Институте.
В этом заброшенном поселке упоминание об Институте звучало почти обвинением. Мне было неуютно здесь и не хотелось спорить, поэтому я промолчала.
― Рой, передай, пожалуйста, садок, ― сказала Селена, освобождая пространство для разделки рыбы. Она посетовала, что закончился перец, и поэтому жаркое будет лишено привычной остроты, и Эрин заметил, что у стагеров перца тоже не купить. Барабанщик похвастался, что сработала приманка в виде окуня, которую он закончил на прошлой неделе ― небольшая серебристая рыбка с оранжевыми полосами на спине. К разговору о ресурсе больше не возвращались.
Утром Ким еще раз зашел в домики и оставил небольшой узелок с провизией в самом дальнем. Там, где еще сохранились стекла в двух окнах из трех.
Глава 20
Вечером в фургоне с Кимом мы обсудили детали завтрашнего концерта. Я не должна была делать ничего визуального и эффектного, но при этом следовало обеспечить максимальный комфорт ― отсутствие пронизывающего ветра для зрителей, хороший и естественный свет на сцене. В какой-то мере предложенная задача оказалась даже сложнее, чем обычно.
Ким откинулся на подушки, скрестил руки за головой. Я устроилась поудобнее рядом, приготовилась слушать очередную историю, чтобы запастись ресурсом к выступлению. Моё любимое время, незаслуженная награда.
Но вместо рассказа музыкант вдруг спросил, задумчиво глядя в потолок:
― Кори, как ты думаешь, за что тебя стерли?
― Я почти уверена, что подошла к какому-то открытию, ― сказала я, ― которое дало бы мне слишком много силы, и поэтому меня уничтожили. Но я надеюсь выяснить однажды, что это было и довести до конца, если оно того стоит.
― А ты никогда не задумывалась, что именно это было за открытие?
― Нет, если честно, ― сказала я. ― Мне известны основы высшей математики, сейсмологии, астрономии ― слишком много вариантов. Да и не думаю, что это важно. Важно то, что потенциальное открытие дало бы много ресурса изобретателю.
― А Рой прав в чем-то, ― сказал Ким. ― Для тебя ресурс и сила ― это синонимы, как для типичных представителей Института. А вдруг дело именно в том, над чем ты работала? Вдруг ты подошла слишком близко к чему-то опасному?