― В каком смысле опасному? ― задумалась я.
― Тебе виднее, ― пожал он плечами. ― Опасному для жизни, как убивающий газ. Для человечности, как генетические игры с генами человека и тканями коровы. Для устоявшегося порядка ― сама понимаешь, о чем я.
В сумеречном свете лицо музыканта казалось заговорщицки-любопытным. Будто он подкрался к последней нити в очередной загадочной истории, достойной героической песни. Даже жаль было разочаровывать, но я все же отрицательно покачала головой:
― Нет, это не про меня. Особенно последнее. Вряд ли. Скорее я обнаружила какую-нибудь забавную туманность и почти поняла структуру.
― Понятно, ― без интонаций сказал Ким и отвернулся. ― Смотри, видишь огоньки?
Я кивнула. Через открытую заднюю дверь фургона было видно, как в темноте леса сверкают, переливаются и тухнут странные отблески, похожие на миниатюрные молнии.
― Это электрические сверчки-вампиры. Умеют запасать электрическую энергию в грозу, а потом воровать друг у друга. Загадка природы. Я слышал, что они почти перевелись, потому что Институт постоянно отлавливает их для каких-то экспериментов.
Глава 21
Последние километры пути к стагерам пролегали через самый фантастический пейзаж, который я видела в этой жизни. Мы ехали по равнине, покрытой белым и легким, словно пепел, песком, но в некоторых местах были ямы, похожие на кратеры, обрамленные синим и красным, как пламя свечи. И посреди равнины, как три головы змея возвышались три горные вершины высотой в несколько сотен метров, окрашенные в те же синие и красные цвета и опасно склоненные.
― Здесь добыли иррилиум, ― сказал Ким.
― Серьезно? ― удивилась я. ― А он на самом деле существует?
― Конечно, ― подтвердил Эрин, ― за всю историю было найдено не более четырехсот граммов, и все добыты здесь. При фантастической плотности иррилиума этого едва хватило на семь колец. В настоящее время известно только два обладателя, куда исчезли остальные пятеро до сих пор остается загадкой.
Я знала про иррилиум немного, пожалуй, столько же, сколько любой ребенок в Нелоудже. Это был очень красивый благородный металл, похожий на золото, но с легким багровым отливом. Очень тяжелый и обладающий странными физическими свойствами. Кольцо из иррилиума нельзя было повредить даже остро ограненным алмазом, единожды отлитое оно не теряло форму никогда. Однажды на незадачливого владельца артефакта обрушился многотонный блок... Кольцо впечаталось в камень, смяло в крошку монолитную породу и сохранило единственный целый фрагмент кости хозяина.
Впрочем, особенную ценность иррилиуму придавала не прочность. Люди рассказывали, что за три дня до смерти владельца кольцо меняет цвет и становится неоново зеленым, как полярное сияние. Многочисленные легенды гласили, что ни разу, за всю историю существования колец, иррилиум не ошибался. Пока кольцо окрашно в багровые тона, владельцу не угрожает ровным счетом ничего. Ни одно покушение не увенчается к успехом, ружье, наставленное в упор, не выстрелит. Обладатели иррилиумных колец оставались единственными выжившими на кровавых полях сражений, спасались после крушения в океане, кишащем акулами, вставали на ноги после падений с головокружительной высоты.
Но если артефакт становился зеленым, судьба была так же неотвратима. Все попытки подарить и уничтожить кольца, окружить себя верной охраной, непробиваемым ресурсовым щитом оказывались тщетны. Через семьдесят два часа после изменения цвета человек, помеченный неотвратимой зеленой меткой, погибал. Порой трагичной, иногда нелепой, но однозначно неотвратимой смертью.
― Я бы не хотел иметь такое кольцо, ― сказал Эрин. ― Это как-то грустно, настолько твердо знать свою судьбу. Жизнь теряет элемент риска и вместе с ним значительную долю свободы.
― Зато это прекрасный атрибут для человека у власти. Что лучше может символизировать стабильность? ― пожал плечами Ким.
― Это же изумительный артефакт! Наверняка можно выручить целое состояние от продажи, ― добавила я. ― Я бы не отказалась. Даже согласна носить на пальце, пока ищу покупателя.
― Как бы... Едва ли такие перстни продаются, ― усомнился Рой. ― Это я понимаю, у владельцев всегда есть три дня, чтобы решить, кому завещать такое это... сокровище.
― А вот тут ты не прав, ― сказал Эрин, ― ни одно из колец так и не стало фамильной драгоценностью. Их дарили возлюбленным, сильным магам, и просто случайным прохожим, кольца теряли, находили и продавали.
― А можно продать или подарить, пока оно багряное? ― уточнила я.
― Можно, можно, ― подтвердил гитарист. ― Я разговаривал с вельможей, подарившим перстень нищему страннику.
― О как! ― восхитилась я. ― И так бывает? Где же ты нашел такого альтруиста?
― Не поверишь, ― грустно усмехнулся Эрин. ― Это был один из самых отъявленных мизантропов, которых можно встретить только в уединенных замках, окруженных могилами бывших жен. Я тогда путешествовал один, проезжал мимо в осеннюю ненастную ночь.
― Любимая байка Эрина, он ей всех девушек потчует, ― прошептал Ким. ― Держи ухо востро.
― Тише, не сбивай настрой, ― шикнул гитарист. ― Итак, был промозглый безлунный вечер, я остановился у огромных железных ворот. Дверь тут же распахнулась, сгорбленный старик в выцветшей ливрее молча повел меня в замок. Тут стоило бы насторожиться, но я принял всё за должное, за естественное гостеприимство изнуренного одиночеством пожилого вельможи. Горбатый привратник остановился у входа в банкетный зал, не переставая косить единственным глазом.
Молчаливый аристократ смерил меня изучающим взглядом и отрывисто произнес: "Не тот. Бросьте этого в темницу, чтоб не повадно было". Не успел я оглянуться, как мрачный слуга, по-прежнему не говоря ни слова, скрутил мне за спиной руки и бросил в сырое холодное помещение, не знающее солнечного света. Там сидел я без еды и воды три дня и три ночи, не зная, доведется ли еще увидеть в этой жизни зеленую листву.
― Его посадили в дощатый сарай на заднем дворе и уже утром он сбежал, ― прокомментировал Ким.
― Цыц, ― беззлобно огрызнулся Эрин и продолжил. ― На четвертый день жажда свободы оказалась сильнее доводов разума. Я собрал волю в кулак, вспомнил все истории, которые довелось безалаберно забросить ранее, строил фантастические предположения, чтобы набрать ресурс. Когда сила начала пульсировать в голове, я голой рукой пробил стену, освободил узкий проход и собрался бежать. Тут сдавленный стон из соседней камеры заставил остановиться. Я вернулся и освободил дивной красоты изнуренную девушку.
― Своим копошением с обветшалой дверью он разбудил служанку, спавшую на сеновале в том же сарае, ― пояснил Ким.
― Спасенная нимфа бросилась мне на шею. Вместе мы украдкой, шарахаясь от каждого шороха, миновали внутренний двор. Кровь стыла в жилах от лая охотничьих собак, узловатые деревья отбрасывали зловещие тени на заросший крапивой сад. Десять дней и десять ночей мы брели в стороне от центральных дорог, опасаясь малейшего шелеста листьев.
― Десять дней с одной девушкой ― это подвиг для нашего сказочника, ― заметил Ким. ― Потом он устроил незадачливую служанку посудомойкой в Нелоудже и был таков ― побрел дальше собирать и рассказывать истории.
― Вы суть-то слушать собираетесь? ― возмутился Эрин. ― За время нашего романтического, но наполненного страхом побега, девушка объяснила смысл странного приема, оказанного мне во дворце. Оказалось, три дня назад в поместье забрел другой бродяга, следующий куда-то в сторону Карессы. Вельможа изначально собирался прогнать путника, как он делал всегда, но потом резко переменил мнение. Мрачный мизантроп отрывисто и немого путано велел привести бродягу. Когда продрогший путник появился на пороге, вельможа снял с указательного пальца багряное иллириумное кольцо и подарил нежданному гостю. Затем развернулся и ушел к себе, словно управляемый потусторонними силами. Слуги сплетничали, что путник был незаконнорожденным сыном хозяина или могущественным гипнотизером. Добросердечная нимфа, которую я спас, накормила таинственного странника и посоветовала убираться восвояси. Тот сетовал, что предпочел бы теплую постель мрачному артефакту, но внял голосу разума и ушел. Утром, как рассказала девушка, по следу бродяги пустили собак, а ее отправили в темницу.