Глава 38
Последний, Серебряный концерт был красивый. Я старалась, как могла. Заплетала дождевые струи в серебристые косы, закручивала скрипичным ключом звуки, добавляла эффекты за пределами видимости и слышимости. Создавала симфонии для обоняния и осязания.
Пыталась превзойти саму себя. Ребяческое желание, чтобы вспомнили добрым словом, назвали незаменимой. Смешно.
После концерта скрестила ноги на кровати в фургоне, откинулась, достала карандаш. Нарисовала на выцветшей карте завершающий штрих ― от Каресских гор до Серебряного города. Все-таки длинный мы проделали путь, тысяч пять километров. Извилистый, петляющий, волнующий. Лучшее время моей жизни, не дорога ― песня. Дорожный романс, путевая баллада.
Напротив сидела официантка, которую все-таки сумел вытащить из города в гости Эрин. Хорошо, что я не одна сегодня. Хватит сил не прощаться вслух, сохранить лицо, уйти, как пришла ― просто. Без обязательств и сантиментов.
Девушку звали Дари и она была красивая, несмотря на сероватый оттенок кожи, а может даже благодаря ему ― днем официантка, а вечером ― фея дождя. Хрупкая, серебристо серая, с точеными изящными чертами лица и мелодичным голосом ― про такую могли слагать песни древние менестрели. Дари потрясенно осматривала фургон и моё скудное имущество ― запасное платье, костюм для выступлений, большую металлическую чашку и два комплекта белья.
― И все? ― недоверчиво спросила девушка. ― Как ты можешь так жить?
― А что еще нужно? ― пожала плечами я.
― Куча всего! ― Дари развела руки. ― Шторы на окна, живые цветы, уютное кресло, картины на стены, косметика, теплая одежда, обувь, памятные сувениры...
― У меня где-то был срез сердечной сосны, ― сказала я, ― Но, кажется, я его потеряла.
― Как? ― в голосе прозвучал самый настоящий ужас. ― У тебя что, совсем нет чувств? Ни единой памятной вещи!
― У меня есть чувства, ― обиделась я. ― И самое главное ― чувство свободы. Мне нравится, когда все нужные вещи могут поместиться в походную котомку. А остальное... Остальное я помню.
― А зачем помещать вещи в походную котомку? ― возмутилась Дари. ― Ты и так все время в пути, разве не так?
Я задумалась, подбирая слова. Сказала вслух через силу, сквозь зубы, как магические слова, заклинание материализации. Раз произнесенный приговор приобретал ясность и окончательность:
― Мне нравится здесь, но я не смогу остаться надолго. Я должна доделать нечто важное, уладить. Не всегда можно остановиться там, где уютно. Это право сначала нужно заслужить.
Дари понимающе кивнула, пожала плечами:
― Бывает.
― Расскажи лучше о себе, ― попросила я. ― О вас, точнее. Я не могу понять ― эти крепостные стены, строгие часы посещения для чужаков, абсолютная закрытость ночью ― и вдруг ты, совершенно одна, молодая хрупкая девушка сидишь здесь и не похоже, чтобы ты чего-то опасалась. Ты супер-воин? Ты владеешь совершенными боевыми искусствами?
Она улыбнулась, явно польщенная моими предположениями, а затем грустно помотала головой.
― Я чужая здесь. Я приехала из Нелоуджа, когда мне было пятнадцать. Родители погибли, а здесь живет тётя. Я не успела впитать местные страхи, и мне осточертело жить в сером, носить серое. ― Раздраженно объяснила девушка, закинула ногу на ногу, задумчиво потерла колено.
― А почему ты не уедешь? ― спросила я.
― Там у меня ничего нет, и никого, ― равнодушно сказала Дари. ― А здесь очень богатый город. Чужаков не любят, зарплата у официантов, как у библиотекарей в Нелоудже. Скоплю денег и уеду.
Я кивнула. Хороший, практичный подход, достойный уважения. Уедет отсюда лет через пять, богатая, свободная и независимая, куда захочет, когда захочет.
― И все-таки, ― продолжила я, ― что скажет твоя тетя? Разве у вас не запрещено выходить за пределы городских стен на ночь?
― Нет, конечно, ― удивилась она. ― А ты откуда, у вас что, запрещено?
― Я из Нелоуджа, ― ответила я. ― Просто не понимаю местный уклад.
― Да нет, ― протянула Дари, ― запретов нет, ходи куда хочешь, это все просто сны.
― Сны? ― я подняла брови.
― Сны. Понимаешь, серебро активизирует ресурс в бессознательном состоянии. Очень часто сны становятся явью. Ты не представляешь, какие жуткие кошмары могут сниться интеллигентным с виду людям, очень много людей вокруг озера погибло, пока мы сообразили, что к чему.
― С ума сойти, ― ужаснулась я и вспомнила свои сны, в которых Селена оказывалась жутким оборотнем с огромными когтями, и я убивала ее, а потом понимала, что ее зеленая кровь разлилась по фургонам и все, кого я знаю, начинают рычать и набрасываться на меня. ― Нам надо отсюда убираться. Ты реально отчаянная, что к нам пришла.
― Нет, не переживай ты, ― равнодушно сказала непробиваемая официантка. ― С твоими снами ничего не случится. У тебя зрачки белые и кожа нормальная, сравни с моей.
― Ах вот в чем дело, ― протянула я. ― Вы заражены.
― Это серебро, постоянно, ― сказала она, ― в воздухе, в воде. Мы здоровы на самом деле, ничего не меняется, кроме цвета кожи, слизистых и снов.
― А как вы с этим справляетесь? ― уточнила я. ― Со снами?
― Мы выгнали из города всех, кто видел особенно яркие кошмары. И, конечно, в городе установлен режим гигиены сна ― вечером каждый житель тратит ресурс до нуля. Принято приводить в порядок свой дом и часть улицы, до зеркального блеска, поддерживать фонтаны, растения из чужого климата. Каждый следит за соседом, ведь если у того увял сад или плохо почищено окно ― он мог забыть про гигиену сна, и стать источником кошмара для всего города.
― Как-то бездарно. Не хотела бы я тут жить, ― прокомментировала я. Не знаю, что мне больше не понравилось, возможность исполнения снов, или соседи, которые наблюдают за чистотой моих окон. ― Но зачем тогда стены?
Дари посмотрела на меня, как на ребенка, который не понимает очевидного запрета и раздельно произнесла:
― Целый город людей, ресурс у которых на нуле, не считая пары охранников. Как ты думаешь, зачем стены?
Я кивнула: "Точно", стало неловко за свою недогадливость.
― Теперь твоя очередь, ― требовательно сказала практичная официантка. ― У тебя за спиной длинная дорога, расскажи мне что-нибудь равноценное.
Я улыбнулась, это так напомнило мне Нелоудж, уселась удобнее. В дороге накопилось множество историй, и сегодня стоило облечь приключения в слова. Отблагодарить, запомнить, озвучить. Потрогать и обнять на прощание лучшие моменты. Погрузиться в стук колес. Стать ветром.
Вечером, у костра, Ким пел. Длинные пальцы перебирали струны, руки обнимали гриф и обнаженная девушка, изображенная на корпусе гитары, танцевала в отблесках огня. Всегда великолепная, всегда изящная незнакомка, скрывающая лицо. Душа музыки. Струны звучали её голосом, и как легендарная русалка, схематичная девушка звала на сомнительные подвиги, искушала, толкала вперед.