Кандидат Фенг почтительно напоминает высоким судьям, что находится в обучении у инородца уже более четырех лет, но его взаимоотношения с учителем остаются в границах вежливой сдержанности, хотя подчас ему кажется, что одиночество, каким веет от Ши Же-Мэна, далеко превосходит одиночество человека, вынужденного проживать на чужбине. Очевидно, Ши Же-Мэн как-то справляется с этим чувством, ибо никогда не выражал желания вступить в более тесные отношения ни с недостойным Фенгом, ни с кем-либо из остальных своих учеников.
Что же касается сути исследований Ши Же-Мэна, ваш смиренный слуга пока еще недостаточно подготовлен, чтобы считать себя вправе судить о них, однако он просит вас снизойти к его заключениям с учетом их заведомо низкого качества. Ши Же-Мэн проявляет себя великим искусником в любой алхимической области, далеко превосходя всех нам известных ученых. Его разум отличается проницательностью и остротой. Он не слишком увлекается получением опасных веществ, предпочитая возне с горючими порошками опыты по превращению обычных веществ в золото и драгоценные камни. Кроме того, вежливым настоянием гарнизонных властей ему вменено в обязанность изыскивать твердые сплавы для брони и оружия. То, что уже получено, одобрено высокопоставленным капитаном. Лао Ган-Ти и легко пробивает слоновью и крокодилову кожу. Капитан недавно имел с инородцем беседу, и, хотя ваш смиренный слуга при том не присутствовал, все же он может сделать предположение, о чем там шла речь. Недостойный Фенг выражает уверенность, что капитан Лао Ган-Ти поинтересовался, нет ли способа придать многослойным лукам еще большую упругость и мощность. Учитель ответил, что ему известен один древний секрет изготовления таких дальнобойных луков и что он готов озаботиться поисками подходящих материалов.
Что касается его личных пристрастий, то кандидат Фенг вынужден заявить, что совсем не похвально ученику вторгаться в частную жизнь учителя. Однако о кое-каких своих наблюдениях он охотно готов сообщить. Инородец проживает за старыми городскими стенами на просторной огороженной территории, одной стороной своей обращенной к таоистскому храму. Доверенного слугу своего, Ро-Гера, он вывез с запада, родовое же имя этого малого никому не известно. Помимо того, Ши Же-Мэн держит большой штат прислуги, с которой, по слухам, весьма хорошо обращается. Он имеет и трех наложниц, проживающих в отдельном крыле его дома. Говорят, они очень красивы, хотя ваш смиренный слуга может отметить, что чужие наложницы для людской молвы всегда таковы. Учитель живет на широкую ногу и частенько устраивает изысканные приемы, приглашая к себе наиболее уважаемых чиновников и ученых. Замечено, что в его поведении имеются странности, но необычности разного рода свойственны любым чужеземцам. Пожалуй, к наибольшей из его странностей следует отнести то, что он никогда не ест со своими гостями. Это в каком-то смысле кандидату Фенгу кажется удивительным, о чем он почтительно и докладывает высокому трибуналу.
В определенных кругах, о которых, несомненно, известно высоким судьям, ходят упорные слухи, будто бы в действительности Ши Же-Мэн – таоистский монах, посредством всяческих заклинаний преобразивший себя в ученого, дабы, внести сумятицу в университетскую жизнь. Несмотря на то, что учитель и впрямь чрезвычайно сведущ в алхимии – основном занятии достойных порицания таоистов, он твердо предан принципам Канга Фу-Цзы [1], полностью признает преимущества правильной жизни, личной честности и почитает родство.
Ваш смиренный, хотя и недостойный ни о чем справедливо судить слуга, убежден, что в бою он предпочел бы любому другому соратнику именно Ши Же-Мэна и что лучшего наставника для него лично нельзя и желать. Наихудшим в своем учителе ему видится тяга к работе с грубыми веществами; скорее, его можно обвинить в излишнем рвении к знаниям, чем в каких-то таоистских пристрастиях.
Написано собственноручно кандидатом Фетом по поручению высокого трибунала в надежде, что ему простится отсутствие утонченности в этом отчете».
ГЛАВА 1
Обычай требовал, чтобы она опустилась перед чиновником на колени.
– И в чем состоит суть вашего запроса, генерал Тьен? – спросил вкрадчиво чопорный старикашка.
– В незамедлительном военном содействии! – заявила она. – Боюсь, у возвышенного случился провал в памяти. Генералом был мой достойный отец. Меня же, как женщину, следует именовать поскромнее.
Ее отклик звучал оскорбительно, и Тьен Чи-Ю знала о том.
– Ваш достойный отец, пребывающий теперь в том царстве, где наши земные деяния оцениваются по достоинству нашими предками, конечно, испытывает отчаяние, сознавая, что его дочь ведет себя неподобающим образом,- хмурясь, сказал чиновник.- Просителю к лицу вежливость, а не грубость.
Тьен Чи-Ю с нарочитой поспешностью коснулась лбом пола.
– Ничтожная личность умоляет возвышенного не обращать внимания на ее нерасчетливую горячность, ибо она порождается беспокойством за судьбу опустошаемого монголами края!
Чиновник вздохнул. Он рассмотрел в это утро восемь прошений, и в каждом из них императора умоляли о помощи.
– Носящий имперское желтое постоянно печется обо всех своих подданных. Недозволительная дерзость считать, что ему не известно о затруднениях, испытываемых пограничными жителями, и непочтительно подозревать его в принятии неверных решений.
– Разумеется. Как могла так забыться ничтожная личность? – произнесла с горькой иронией Тьен Чи-Ю.- Однако когда наши деревни горят, а людей рубят в куски, нельзя не предположить, что наш государственный аппарат временно занят какими-то другими вопросами.
– Именно сейчас генерал Вей спешным маршем двигается на север, чтобы освободить занятый врагами Пекин.
– Несомненно, это необходимая мера. Северная столица имеет громадное стратегическое значение. Однако ничтожная личность просит возвышенного посмотреть и на запад.- Голос просительницы усилился, тонкие пальцы стиснулись в кулаки.- Нет ли кого-то на марше к Син-Чингу? Край наш не может ждать.
Лицо чиновника совершенно замкнулось. Зачем вообще он согласился принять столь невежливую особу? Ему ведь она не понравилась с первого взгляда. Старик постучал длинным ногтем по лакированной крышке стола.
– Твой запрос будет передан на высочайшее рассмотрение. В случае одобрительного к нему отношения мы вышлем комиссию, способную прямо на месте все основательно изучить.
– Рассмотрение, изучение,- повторила Чи-Ю, вставая. Пустые ножны глухо царапнули пол.- Тут кто-нибудь слышит меня? Чуть ли не треть деревень в нашей округе сожжена. Под моей рукой всего две сотни бойцов, это жалкая горстка. Я посылаю их в патрули, но моих всадников ловят и убивают. Мне нужны солдаты, оружие, провиант. А также лошади и лазутчики. К тому времени, как ваша комиссия прибудет на место, там ничего не останется, кроме костей и пожарищ! – Кольчуга военачальницы угрожающе звякнула, когда она подалась вперед.- Мы нуждаемся в незамедлительной помощи! – Чи-Ю знала, что лишь ухудшает свое положение, но десять дней, проведенные в Ло-Янге впустую, наполняли ее душу отчаянием.
– Довольно, военачальница Тьен. О твоем неслыханном поведении будет доложено.
Старик отступил на шаг и снял форменную шапочку, показывая тем самым, что аудиенция завершена. Не глядя более на просительницу, он обратился к секретарю:
– Яо, я пройду в сад, чтобы вернуть себе душевное равновесие. А эта девица, облеченная властью, хотя столь почетное, но тяжкое бремя уместнее нести мужам, а не женам, пусть представит другое прошение в другой департамент. В наше же министерство повелеваю ее более не допускать.
Секретарь поклонился, и чиновник ушел.
Злые слезы выступили на глазах Тьен Чи-Ю. Ей было не внове получать от ворот поворот, ее убивала форма отказа. Сознавая, что она и сама в том повинна, молодая женщина с силой хлопнула ладонью по крышке стола и громко выругалась, помянув черепашье дерьмо.