— Илья, идите с Владиславом к деду, а мы скоро подойдем.
— У меня к тебе вопрос, хотелось бы задать его без свидетелей в лице Вьюгиных.
Дядя Володя закатил глаза.
— Вы как дети оба: что ты, что Олег. Спрашивай, Владислав от двери не услышит.
— Ко мне недавно подошел парень, представился Александром Федоровым и сказал, что он мой брат.
— Есть такой, — недовольно поморщился дядя Володя. — Он действительно сын твоего отца. Алла проверяла.
— Я не про это хотел спросить. Он утверждает, что моих родителей убили Вьюгины, как и его мать.
— Надеюсь, ты в это не поверил? Мы проводили обыск в их квартире, но уже после смерти его матери.
— Ого, а я не знал такого… — удивился дядя Олег.
— Еще бы ты знал, — дядя Володя поморщился. — Это не то, чем можно гордиться. Извини, Илья, я лучше тебе все расскажу, а то пойдешь выяснять и тебе наговорят такого, что уверишься в нашей причастности к убийству Федоровой. История очень некрасивая, и я предпочел бы, чтобы ты о ней не знал, но лучше ты узнаешь правду от меня, чем искаженную версию от другой стороны. После смерти Евгения обнаружилось, что он подворовывал. Чем дальше, тем сильнее. Деньги уходили во вторую семью — видно, там аппетиты росли. Вернуть ничего не удалось, потому что при обыске даже следов этих денег не обнаружилось. Но если они на Илью вышли, наверное, деньги закончились и Федоровы рассчитывают на очередное вливание.
Для Олега рассказ оказался полнейшей неожиданностью, он растерянно переспросил:
— Женька? Подворовывал? Вов, я не могу поверить.
— И тем не менее. Как вы понимаете, это не то, что следует выносить из семьи. Чем меньше человек знает, тем лучше. Илья, не связывайся с той семейкой, гнилые они. И прошу тебя, не заводи о них разговор при деде, потому что можешь нарваться на оскорбление. Для него тема воровства твоего отца очень болезненная, он моментально выходит из себя и взрывается.
Дед, когда на меня злился, говорил: «Порченная кровь». Я думал, он намекает на слабый уровень моего отца, а оно вон как повернулось…
Влад вразвалочку двинулся в нашу сторону, поэтому все замолчали.
— Вы долго еще? Дед интересуется, ждать вас или заказывать.
— Мы сейчас договорим с дядей Олегом и придем, а вы с Ильей идите.
В другой раз я бы не согласился, но сведения о моем отце, сообщенные дядей Володей, вывели меня из равновесия, и я пошел с Владом. Зря, наверное, потому что он тут же начал выступать в своем обычном репертуаре.
— Что, денежки закончились и прибежали к нам? А фиг вам. Вьюгинские деньги вам не достанутся, они мои, понял?
— Строго говоря, я имею к ним такое же отношение, как и ты.
— Еще чего, — фыркнул он. — Я наследник, а ты так, приблудыш никчемный и никому не нужный. Только зря рассчитываешь, что вам хоть что-то обломится. Я сейчас рубашку порву и скажу, что это ты сделал. Дед вас даже слушать не будет, сразу выгонит.
— Почему ты так уверен, что не станет? Я молчать не буду, расскажу правду.
— Ха, с чего ты взял, что в этот раз это сработает? Когда ты мне нос открывшейся дверью разбил, кому поверили? Вот то-то. В этот раз тебя выкинут из Вьюгиных окончательно, уж я постараюсь. И ты больше никогда к нам близко не подойдешь.
Наверное, он подготовил рубашку дома, потому что вряд ли бы смог так быстро ее превратить в нечто неприлично-рваное. Поскольку мы уже подходили к двери, Влад принял вид не горделивый, с каким он мне высказывал свое превосходство, а плаксиво-обиженный.
— Боже мой, Владик, что случилось? — ахнула тетя Алла. — Вы опять с Ильей что-то не поделили?
— Он сказал, что несправедливо, что все достанется мне и полез в драку, — всхлипнул Владик.
Глаза деда потемнели от злости.
— Илья, ничего не хочешь объяснить?
— Хочу и могу, — ответил я и поставил диктофон на проигрывание.
Прав оказался Зырянов, потребовав писать все разговоры.
«Что бы вы ни думали, — сказал он, — Вьюгины для вас сейчас враги. Поэтому любая предосторожность оправдана». Вот она и оправдалась прямо на первой же встрече. Я даже пожалел, что не догадался делать это раньше.
Прослушали Вьюгины запись в полном молчании. У Владика плаксивое выражение с физиономии пропало, появилась злость:
— С какого ты меня записывал, скотина? — заорал он так, что на нас посмотрели люди, сидевшие за другими столиками. — Ты у нас крыса, оказывается?