– Так точно, понял.
Но все же «литературный экспромт» военного медика отряда изрядно повеселил всех «донецких дальнобойщиков» и водителей большегрузных тягачей в колонне. Хорошо, что на всех машинах были установлены рации с шифровкой канала и «плавающей» перестройкой частоты.
Николай Иванович с огромной кипой всевозможных справок и разрешений долго втолковывал пограничному начальству, что грузовая колонна перевозит не ядерные боеголовки и не «боевых бурят» для захвата Киева (на хер нужно!), а нанята для перевозки лекарств и медицинского оборудования в эти, как их… Горишни Плавни. Придирчивые украинские пограничники и таможенники проверили абсолютно все документы: свидетельства о регистрации транспортных средств, копии и оригиналы лицензий на осуществление транспортной деятельности, медицинские справки водителей, да чуть ли не размер их исподнего! Если что-нибудь не сойдется, то все – можно обратно заворачивать…
Понятное дело, к ребятам капитана Соболева из охраны конвоя украинские пограничники «доклепываться» не решались. «Волкодавы» на угловатых, ощеренных пулеметными стволами «Уралах» вызывали легкую оторопь у многих к западу от Славянска и Красноармейска.
Но все же традиционно все бумажные дела решили несколько невзрачных серо-зеленых бумажек, «случайно» вложенных между накладной на груз и маршрутным листом с лиловыми печатями и закорючками подписей.
– Все, едрена вошь, можно ехать. Задрали эти б…ди пограничные, честное слово! – Николай Иванович в сердцах так хлопнул бронированной дверцей, что едва не лишился пальцев.
Сидевший на бронекорпусе Александр Соболев скользнул внутрь защищенного боевого отсека.
Бродяга пригладил усы, поправил танкошлем и вдарил по газам. Пробуксовав по асфальту широкими рубчатыми шинами и обдав украинских пограничников сизым дизельным выхлопом ярославского мотора, угловатый бронированный «Урал» вырулил на шоссе. Вслед за «Носорогом» выстроилась и вся остальная колонна. Грузовики, мощно рыча моторами, устремились дальше – на запад.
Николай Иванович посмотрел сквозь броневые стеклоблоки, насколько это было возможно. Пейзаж за бортом изменился разительно. Дома вдоль дорог выглядели неухоженными, с прохудившимися крышами. Из прокопченных печных труб вился редкий дымок – топили здесь привозным углем из Донбасса, который свои же перекупщики продавали местным жителям втридорога.
По заросшим пожухлым бурьяном обочинам изредка стояли проржавевшие и выгоревшие остовы бронетехники и разбитые армейские грузовики с характерными белыми вертикальными полосами на бортах кузова. Порыжевшие от времени остовы оказались молчаливыми свидетельствами прежних боев. Оттащить их в сторону или вообще отправить на переплавку, как всегда, «не хватало грошей». Так они и ржавели, поросшие сорной травой, – невольные памятники украинского национального позора…
Сама дорога представляла собой нагромождение ям и невообразимых колдобин. Асфальтобетонное покрытие было разбито за годы войны тяжелой армейской техникой, в том числе – и гусеничной. И с тех пор ничего не ремонтировалось, а становилось только хуже. Дорожный ремонт ограничивался подсыпанием щебенки и заляпыванием асфальтом. Но такие «латки» держались неделю-две максимум, а потом ямы становились еще больше и непролазнее. «Ган-траки» конвоя и грузовики резко снизили скорость. Водителям понадобился весь их профессиональный опыт, чтобы выбираться из заполненных жижей ям, «скакать» по колдобинам и умудриться вообще не съехать в кювет.
– Дорога разбита в ухнарь! Но это – еще ничего, дальше еще хуже будет… – сквозь зубы ругался обычно сдержанный и немногословный Бродяга, то выжимая тугую педаль сцепления и меняя передачу, то отчаянно выворачивая руль. – Называется: «Хана – двиглу, пи…ц подвеске»!
– Куда уж хуже?! – удивился Николай Иванович.
– Да уж поверьте. – Механик-водитель Сергей с позывным Бродяга поправил танкошлем.
До войны он был профессиональным водителем-дальнобойщиком, сам гонял фуры и по Украине, и по бывшему СССР, и по Европе. Организовал со временем собственную фирму и горя не знал. Когда на Донбасс пришла война, Сергей, будучи уже в зрелом возрасте, пошел добровольцем. Воевал он так же основательно и на совесть, как и работал. И для противника это было самым страшным. Именно такие вот работяги, как Сергей Бродяга или Фаря, стали своеобразным «костяком» сначала ополчения Донбасса, а потом – армии ДНР. Республиканцы сражались с бандеровскими фашистами не просто смело, но еще и умело. А теперь такие, как Сергей Бродяга, не найдя себе места «на гражданке», все же находили применение боевому опыту и армейской смекалке.