Совершенно неправомерно делать вывод, что "ан-чутка" – это "анчи-уте", то есть, по-литовски "маленькая утка". Утки здесь не причем. В этом мы можем убедиться, рассмотрев унесенного далеко от прародины "анчу". Таковым является древнеиндийский абстрактный демон Анша, что с санскрита переводится как "доля, часть". Абстрактность его характерна так же, как характерны абстрактные, от-. нюдь не антропоморфные или, скажем, зооморфные понятия славян, такие, как "часть", "доля", "зло", "кривда", и т. д. Здесь же добавим, что проникновение с Индостанского полуострова на Русь или славянские земли "анши" и преобразование его в "анчутку" исключается. Возможен только естественный ход: от изначального к последующему, от истока к устью, от прародины к новым обживаемым землям. Вторичное эхо докатывается лишь в особо значительных, как мы писали, случаях.
Случайно ли в древнеиндийских языке и мифологии бесчисленное употребление слова и понятия "бха-га"? Например, Бхагавати – "обладающая долей, счастьем", Бхагават – "благословенный", Бхагават-гита – "божественная песнь"? Разумеется, не случайно. "Бхага", авестийское "баха", персидское "бага" и славянское "бог" – это производные от одного первослова.
Необыкновенную древность для славян этого понятия подчеркивает разошедшееся на первый взгляд, но фактически так и не смогшее разойтись понятие глубокой архаики "бог-благо". И потому Даждьбог, или Дажьбог, имеющий аналоги у южных и западных славян – Дабог и Дасбог, – это одновременно Дажь-бог и Дажь-блага, то есть, "божественный податель благ". Но безусловно, это не первоимя, это эпитет. И потому на месте Дажьбога в Пантеоне мы вполне можем себе представить "дающего блага" Рода, или "дающего блага божественного" Кополо, или "бога-подателя благ" Дива… А скорее всего, нечто совмещающее и первого, и второго, и третьего, и наверняка еще многих подразумеваемых "высших" и всемогущих для человека того времени богов.
Понятия "бог", "богатство", "у-божество", "благо" отнюдь не пришли на Русь и в славянские земли с христианством. Это исконные слова-обозначения, так же как, например, "святой", "святость" с корнем "свет-свят-", существовавшие на землях, занятых индоевропейцами, тысячелетия. Конечно, несколько менялось со временем их значение, но слова, понятия оставались и остаются.
Б. А. Рыбаков отмечает в своей книге "Язычество древних славян" тождественность Дажьбога и Аполлона. Такое представление в какой-то мере отвечает и нашим представлениям о Дажьбоге-Кополо, полностью укладывается в функциональные и образные рамки нашего божества-переселенца, прародителя Аполлона.
По правую руку от Дажьбога-Кополо стоит Стри-бог. В его древности и исконности для славян сомнений у серьезных исследователей нет. Первая составляющая теснима "Стри-" восходит к индоевропейскому обозначению "неба-отца" – "птр-еи деи-во" и значительно ближе к исходному, чем, скажем, Иупатер-Юпитер.
Само "Стри-" породило такие слова, как "старый, старик", и "стрый" – дядя по отцу (дядя по матери- "вуй"). Стри-бог-Старый бог, Бог-Отец, Бог-патер, Деива-патер, Зевс-отец, Ю-питер. Такова лин-гвоцепочка. Но у цепочки, отражающей эволюцию божества, иные законы. И потому Стрибог на славянской почве не совместился, подобно Зевсу, с Перу-ном. Перун его оттеснил, оставаясь бого-героем и на "верховном" месте. Но, оттеснив, оставил и ему возможность не покидать Пантеона. Рядом они стоять не могли: это было бы чревато "приближением" Старого бога к молодому Верховнику и соответствующим противостоянием. Князь Владимир и его волхвы, конечно, понимали все это значительно лучше, тоньше и глубже нас. Но, к сожалению, их не воскресить, не пригласить на нашу беседу.
Стрибог, судя по всему, не был антропоморфен. Он олицетворял еще не очеловеченную природу, стихию – в основном, небесную. И потому его внуки (вспомните "стрибожьи внуци" в "Слове о полку Иго-реве") – это ветры: ураганы, смерчи.
Стрибог отдален от человека. Он равнодушен к нему и ко всему человеческому в отличие от антропоморфных богов-героев, порожденных героями-людьми. Ведь его породило "небо", он сам и есть "небо". И потому он не близок Дажьбогу, он может не только "подать блага", но и хорошенько "врезать" сверху, причем, и без причины, по хотению. Конечно, заручиться и его поддержкой следует. Но он слеп, как слепа стихия. И вместе с тем Дажьбог-Кополо, Хоре, а прежде и Перун зависят или зависели от него, ибо они, если так можно выразиться, "в нем самом", во всесильном небе.
Перун, правда, в какой-то мере преодолевает всемогущество Старого бога, возвышается над ним, но это он делает как бого-человек, преодолевающий слепые силы природы, берущий-таки верх над ними. И это не просто игра фантазии древних. Это целое мировоззрение, присущее всем индоевропейцам, ставящее человека, несмотря на его слабость по сравнению с могучими слепыми силами, на главенствующее место. Тут вовсе не гордыня, не хвастовство или желание себя выпятить, тут то качество человеческого характера, без которого он бы не выжил.
Полностью этимологизируются Стрибог и его расселившиеся по белу свету родственники только из славянских языков. Кого бы мы ни взяли – этрусского Сатре, римского Сатурна или "греческих" сатиров, мы не найдем ни у этрусков, ни у древних греков и их соседей созвучных и переводимых слов. Единственное близкое латинское "сат"-сеять – абсолютно не соответствует образу Сатурна. Иных нет.
Зададимся вопросом: "Мог ли сатир, или Сатурн, или Сатре оказаться привнесенным на славянскую почву и превратиться там в Старого бога, в Стрибо-га, возникшего из праиндоевропейской корневой основы?" Ответ однозначный: "Ни при каких обстоятельствах, исключено!"
А мог ли протославянский "Стри-" попасть в Средиземноморье и развиться в соответствии с законами развития языков в Сатре, сатиров и Сатурна, имеющих ту же корневую основу "стр-"? Мог! Вне всяких сомнений. И именно с Севера попасть на Юг, от протославян к средиземноморцам. Ведь если бы Сатурн, сатиры и Сатре самостоятельно в лингвистическом плане развивались из индоевропейской основы, без захода к протославянам, они бы именовались так: Патре, патиры и Патурн. И примеры такого развития есть – это развившееся из "птр-" "патер" и все его производные, так что наше предположение вполне логично.
Проверим себя. Соответствуют ли образы привнесенных в Средиземноморье протославянских божеств первоначальному образу Стри-? Ведь если упомянутые попали в виде "стри-я" в места своего дальнейшего обитания, в них обязательно должны сохраниться отголоски изначального типажа-предка, как бы они ни развивались, как бы бурно и пышно ни разрастались в экзотических краях.
Сатре – "старый бог". Он олицетворяет древние времена, когда царил "золотой век", то есть, допра-индоевропейскую бытность. Мы видим однозначное равенство: Стри=Сатре.
Сатиры – олицетворение дикости и древности. Они покрыты шерстью, волосаты, бородаты, даже козлоноги (это последнее, разумеется, фантазия, но определенно намекающая на неразвитость конечностей и их кривизну у первобытных людей). Сатиры первоначально изображались вообще почти неантропоморфными. Недаром им противостоит "культурный герой" Аполло-Кололо, убивающий зверообразного дочеловека сатира Марсия. Сатиры – это порождение "старого" мира. В их множественности видна приобщенность к Сатиру-Старому богу, они его слуги-демоны и его же ипостаси. Эволюция Стри – Сатре – Сатир – сатиры не может вызвать возражений.
Сатурн также древнейший бог, "старый" бог. Исследователи отождествляют его с Кроносом, отцом Зевса. Здесь мы видим, вообще, самую прямую связь:
громовержец Зевс, сын Кроноса-Сатурна, свергший его и занявший место "верховника", и громовержец Пе-рун, сын Стрибога, также отодвинувший отца на задний план. Сатурн неантропоморфен, это олицетворение стихии, он безжалостен и бесчеловечен, он "пожиратель детей". Никакого отношения к "сеянию" он не имеет. И, повторим, никак не переводится даже в самых отдаленных приближениях ни с древнегреческого, ни с латинского. Это явно привнесенный с Севера бог-стихия. Иного толкования пока нет. Мы видим снова равенство: Стри- = Сатурну.