Звонкий смех Аурелии не дал до конца рассказать эту весьма печальную для Ланса историю. И только спустя несколько минуту, отсмеявшись, уже Фред продолжил расспрашивать пострадавшего:
— А сама-то девица жива? Без синяков? Ноги не переломала?
— Да, что ей сделается! Как истинный рыцарь, я успел её поймать на собственные руки. И заслонил своей широкой грудью от летевшей сверху на неё полки со всеми ингредиентами и лестницей за одно, — усмехнулся Рид. — Встреча с полом в этот раз ей явно не грозила. Так что я выступил в этот раз в нескольких ролях и как спаситель, и как злой ректор, и как пострадавший. Сразу отвечу на Ваши дальнейшие вопросы: девушка молода, красива, и, к сожалению, умна. Она еще и меня обвинила в том, что пришел не вовремя!
— И как её имя? — поинтересовалась императрица, хитро прищурившись. В её светлую головку, на беду герцога, пришла какая-то мысль и она решила не упускать её…
— Кажется Эльза Вайс, уроженка Аквитании, — небрежно добавил герцог, но отчего-то имя девчонки на тот момент в памяти уже засело.
— А, Вайсы. Уж не с ними ли мы граничим?
— С ними, — подтвердил Рид. Он несколько раз пересекал границу именно через земли графа Вайса и был с ним немного знаком.
Именно после этого случая "друг" Фредерик вдруг "озаботился" холостой жизнью ректора, что возможно и послужило первой ступенью в исчезновении его несостоявшейся невесты.
Новый день в Аквитании грозил новыми проблемами, но герцога это не останавливало. Гораздо сложнее было встретиться с родителями Эльзы, но и к этому моменту Ланс был готов. Не зря ведь он проехал столько километров, чтобы испугаться отсутствия любезности со стороны Вайсов. И когда замок родителей Эльзы показался на горизонте, герцог облегченно вздохнул. Наконец-то его появилась она- конечная точка его пути.
Но как назло, конь под Ридом стал прихрамывать. Ланс ловко спрыгнул с коня, взял его за ногу, посмотрел на копыто… Подковы как не бывало. Маг, взяв животное под уздцы, пошел искать кузнеца, чтобы решить очередную возникшую проблему. К счастью, пришлось пройти не больше километра, и мастер, которого рекомендовало сразу несколько повстречавшихся на пути человек, был найден.
— У Вас артрит? — поинтересовался герцог, наблюдая, как мужчина ловко завернул согнутую ногу коню и примерил уже готовую подкову. Но, несмотря на мастерство и сноровку в этом деле, пальцы кузнеца были сильно скрючены.
— Да, есть такое, — усмехнулся мужчина, — но Вы, господин не бойтесь. Вашего друга я не обижу.
— Я знаю, — кивнул Ланс, уверенный в своих словах и, продолжая наблюдать, как очень цепко и одновременно бережно ухватил мастер копыто зверя, вытащил оставшиеся там гвозди. Затем очень уверенно снял верхний роговой слой и кусачками подровнял. — Вы, наверное, любите свое дело? — спросил герцог, привалившись к спинке кованой скамейки.
— Люблю, — согласился кузнец, подкладывая под подкову резину, — но было такое, что едва без него не остался.
— Как это? — поинтересовался Ланс из вежливости. В его мыслях сейчас была только встреча я родителями Эльзы. Именно о ней он думал, едва пересек границу двух стран и до настоящего момента.
— А вот приключилось когда у меня эта болячка, думал все, урод уродом. Скрюченный и никчемный. За исключением мужской части, разумеется, — исправился кузнец и тут же усмехнулся. — Но ведь на этом далеко не уедешь и на хлеб с маслом не заработаешь. Да и как мужик не красавец стал. Запил я тогда крепко. И чем больше пил, тем больше крючило меня.
— Как справился? — спросил герцог, на этот раз уже более заинтересованно. — Кто-то заговорил или дошел до крайности, болезнь подточила?
— А почти и дошел… даже стыдно сказать, едва инструмент свой не пропил, — кузнец кивнул в сторону наковальни. — И ведь остановился-то не сам! Помогли добрые люди.
— Травами?
— Травы тоже были. Но потом. А поначалу к нам заехал граф со своей дочуркой. Тоже коня подковать по пути. А я не могу… руки гнет, трясутся больше после от похмелья, чем от болезни. Стыд, да и только! А она, светлая душа, даром что дитя, так со своей лошадки соскочила, ко мне, несуразному подбежала, ручонки свои на мои пальцы положила и спрашивает: "Болят, да? Сильно?". И столько в ней было трогательности, доброты и нежности, а еще сострадания ко мне, забулдыге, что в груди моей как что-то зажгло, прямо как каленым железом.