– Я начинаю верить, что она дочь Артемиды, – подхватил Неарх. – Я даже горжусь, что ранен ее стрелой.
– Надо же, – поддержал их Гефестион. – А Аристотель нам говорил об амазонках: они – всего лишь выдумки Геродота. Вот она – живая.
– Послушайте меня! – громко сказал Александр, обведя грозным взглядом воинов. – Если кто еще посмеет задеть эту маленькую пантеру, – будет иметь дело со мной.
– Александр, что ты говоришь? – зашипел на него Парменион. – Кому ты это говоришь? Твои воины прошли за тобой полмира! Неужели девчонка тебе дороже гетайров?
– Нет, Парменион. Я просто не хочу, чтобы моих отважных друзей позорила эта маленькая кошечка. А ты, Агенор, за свой длинный язык, будешь неделю мыть лошадей вместе с конюхами.
– Прости, гегемон, – взмолился юноша. – Не наказывай меня так жестоко.
– Надо было следить за своими словами или терпеть кипяток. Бери пример с амазонки: она следит за языком, и стойко перенесла испытание. А ты – опозорился. И опозорил не только себя, но и своих товарищей. Сорвите с него пояс, – приказал он телохранителям. – Пусть носит недоуздок, пока не осознает до конца своего поступка.
Исмен нашел девушку возле шатра Уархага. Лекарь смазал ошпаренную руку маслом и перевязал чистой тряпочкой.
– Больно? – спросил Исмен.
– Немного.
– Я его убью!
– Поклянись мне, – потребовала Томирис.
– В чем?
– Что не тронешь его.
– Но…
– Клянись! – настаивала она.
– Клянусь, – буркнул Исмен. – Почему ты его защищаешь?
– Не будь таким же глупым, как тот пьяный мальчишка.
– Извини, – тут же остыл Исмен.
– Подожди меня. Я сейчас переоденусь.
Она юркнула в шатер. Вскоре появилась вновь. Стерла с лица краску, сбросила тонкую одежду, пахнущую лавандовым маслом. Предстала вновь в своей кожаной куртке, с боевым поясом и в анаксиридах.
– Сможешь сопроводить меня?
– Куда? Уже глухая ночь.
– Посмотри, какая луна, – показала она на холодный яркий шар, зависший в черном звездном небе. – Мне надо очиститься перед Аргинпасой. Полнолунье – самое подходящее время.
Они поднимались высоко в горы, пока лошади не начали храпеть от натуги.
– Здесь, – решила Томирис, указав на скальный уступ, посеребренный лунным светом. – Жди меня, – попросила она, спрыгнула на землю и поднялась на уступ.
Вскоре запылало яркое пламя костра. Исмен старался не смотреть, но голова сама так и поворачивалась. Ничего не было прекрасней и загадочней. Лунный холодный свет, всполохи огня и юное обнаженное тело Томирис, ее распущенные волосы… Она танцевала, изящно изгибаясь и взмахивая руками, словно птица, плавно кружилась, тянулась к луне, становясь на цыпочки.
Вскоре Томирис спустилась, судорожно поправляя куртку. Тело ее дрожало от холода. Лицо спокойное, сосредоточенное.
– Тебя простила Аргинпаса? – спросил Исмен.
– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Я ничего не почувствовала.
Они сели на коней и поехали обратно. Но перед самым лагерем Томирис свернула в сторону.
– Куда мы? – окликнул ее Исмен.
– Езжай за мной. Я познакомлю тебя с чудесной женщиной.
– Зачем?
Томирис ничего не ответила.
Они остановились возле большого шатра, вход в который охранял недремлющий страж. Он поклонился Томирис, пропуская ее.
– Госпожа Барсина, разреши войти, – спросила она.
– Входи, – ответил тихий мягкий голос. – Только не шуми. Дети спят.
– Я не одна. Со мной брат, – предупредила Томирис. – Позволишь ему узреть тебя?
– Пусть и он войдет.
Исмен окунулся в уютный полумрак. Чуть теплился огонек масляной лампадки. Приятно пахло ароматным маслом и свежим хлебом. На ковре сидела женщина. Голову ее укрывала тяжелая головная накидка. Исмен едва мог разглядеть красивое лицо со строгими тонкими чертами.
– Здоровья и силы тебе, юный воин, – первой поприветствовала она его.
– Пусть охраняет тебя Ахура Мазда, – ответил Исмен.
– Садись, воин, и ты садись, красавица. Я вас сейчас накормлю.
– Мы только что с пира, – оправдывалась Томирис.
– Да что вы там ели, – всплеснула она руками. – Что могут приготовить армейские повара? Полусырое мясо, да подгнившие фрукты. Я вас угощу творогом с медом и лепешками, замешанными на молоке.
– Твои слуги вернулись? – поинтересовалась Томирис.
– Только служанка, что присматривает за детьми. Остальные, наверное, удрали вместе с армией. Да еще евнух старый. Его вы у входа встретили.
– А где служанка? – Томирис поглядела по сторонам.
– Спит вместе с детьми, – кивнула Барсина на дальний угол шатра, где в груде подушек угадывались человеческие тела и слышалось ровное посапывание. – Она, бедняжка, так перепугалась, завидев македонян, что еле успокоилась. Чуть дар речи не потеряла.