— Как ты сумела настолько угадать бабушкин вкус?
Я улыбнулась, немного жалея, что больше не увижу картину в галерее. Она очень нравилась и мне. Через всё полотно по диагонали бегут несколько обезьян. Вокруг них — зелень джунглей и яркие тропические цветы. Но обезьяны, тёмные пятна на фоне этой пестроты, всё равно притягивают взгляд необычайно осмысленным выражением изумительно прорисованных мордочек. При взгляде на картину, кажется, слышишь шелест ветра, шорохи тропического леса и пронзительные голоса обезьян. От всей композиции веет безмятежностью солнечного дня.
Сейчас картина лежала на заднем сидении машины, и, выбравшись в открытую Льюисом дверцу, я кивнула на лакея, тотчас подошедшего, чтобы отогнать машину в гараж.
— Попросишь его передать картину по назначению?
Льюис произнёс несколько слов на китайском и, улыбаясь, повернулся ко мне.
— Ну что, готова встретиться с моей семьёй?
Я подхватила его под локоть.
— Ну нет! — рассмеялся Льюис и обнял меня за талию. — Тогда уж так!
Внутри особняк оказался не менее впечатляющим, чем снаружи: своеобразная смесь викторианского стиля, азиатских традиций в виде шёлковой обивки стен и напольных китайских ваз и современности — ультрамодной подсветки и мебели. А ещё множество гостей в вечерних туалетах и певица с мини-оркестром. Переступив порог, я поёжилась от невольных воспоминаний. Роскошный особняк, гости, музыка… сколько таких вечеров проходило в резиденции Варма, где я была сначала гостьей, потом хозяйкой…
— Тебе нравится? — ладонь Льюиса скользнула по моему бедру.
Я изобразила восхищённую улыбку, и Льюис, не убирая руки с моей талии, повёл меня мимо разодетых гостей в глубь дома.
— Начнём с родителей.
Мистера и миссис Тео можно было описать одним словом: аристократы. Стильные, сдержанные, с очень прямой осанкой. Я поздоровалась, как здоровалась с китайскими послами на приёмах отца, сказала несколько фраз на путунхуа, восхитилась домом и выразила радость от знакомства. И сделала вид, что не замечаю их старания не выдать растерянности и недовольства. Нечто подобное происходило и с родителями Даярама, когда он впервые представил меня им, как свою возлюбленную. Да что со мной? Опять вспоминаю бывшего супруга…
— А это мой младший брат Эллиот, — Льюис указал на миловидного парня. — Бабушка сейчас спустится.
— Чем занимаются твои родители, Сурэйя? — обратилась ко мне миссис Тео.
— Недвижимость, инвестиции, — я небрежно махнула рукой. — Ничего интересного.
— Льюис говорил, они живут в Дубае? — вмешался мистер Тео.
— Да. Но я переехала в Лондон.
— У неё своя галерея, — не без гордости вставил Льюис.
Вежливые улыбки на лицах и следующий вопрос:
— А где ты училась?
Легенду на вечер я продумала тщательно, но впервые с момента, как назвалась Сурэйей, меня очень угнетала невозможность сказать, кто я на самом деле. И всё из-за неверного мерзавца, от которого бежала, опасаясь насилия!
— Пока бабушка не появилась, пойдём, познакомлю тебя с остальными, — руки стоявшего за спиной Льюиса скользнули по моим плечам.
«Остальными» оказались его дяди, тёти, с полдюжины двоюродных братьев и столько же сестёр. Почти все реагировали на меня одинаково: любопытство и проскальзывающая снисходительность. Но я уже надела маску прохладной вежливости, как делала всегда на банкетах в посольстве, а потом на вечеринках, устраиваемых Даярамом. И сингапурская элита, будто признавая во мне равную, отступала, пряча коготки. Правда, без обмена колкостями всё же не обошлось. Особенно «колючим» получилось знакомство с Ванессой, дочерью старинных друзей семейства Тео.
— Какое… броское платье! — восхитилась она. — Слышала, в Эмиратах принято носить на себе много золота, чтобы показать достаток. Особенно, если он появился недавно.
— Да, — улыбнувшись, я смерила равнодушным взглядом её платье бледно-зелёного цвета. — Иначе есть опасность слиться со стенами. Особенно, если они — интереснее, чем твой наряд.
— Кажется, бабушка уже спустилась, — Льюис притянул меня к себе. — Извини, Вани.
— Твоя бывшая? — спросила я, когда Ванесса осталась позади.
Льюис потупился.
— Настолько очевидно? Прости, я не хотел, чтобы вы встретились. Но, наверное, в Лондоне мне бы пришлось столкнуться с похожей ситуацией?
— Ты ведь говорил, ревность и ты — вещи несовместимые, — вскинула я брови.
— Это — не ревность. Просто… как никогда понимаю, насколько мало о тебе знаю.
— По-моему, твои родственники вытянули из меня и то, что я сама о себе не знала! — рассмеялась я.
Но Льюис даже не улыбнулся, не сводя с меня испытующего взгляда.
— Для тебя ведь всё это привычно, Сурэйя?
— Праздник в честь дня рождения? Да, уже не первый.
— Имею в виду общество, светские разговоры. И ты будто родилась в вечернем платье.
— Я веду галерею, Льюис. Общество, светские разговоры и вечерние платья у меня — на повестке дня.
— Нет, это не то… — Льюис замялся, подбирая слова. — Как ты держишься, как говоришь… Будто присутствовала на подобных вечерах чуть не с детства. Твоя семья тоже влиятельна и богата, да? Но почему ты никогда о них не говоришь? Почему живёшь в Лондоне, так далеко от них? Это всё… не даёт мне покоя, — взяв в ладони моё лицо, он очень легко коснулся губами моих губ и прошептал:
— Я просто хочу узнать тебя, Сурэйя. Впусти меня…
— Говоришь, как демон Террорблейд из сериала «Дота», — я попыталась обратить всё в шутку. — «Впусти меня» было его любимой фразой.
— И как часто ему уступали?
— Думаю, тебе не стоит равняться на демона.
Льюис улыбнулся, вздохнул и снова потянулся к моим губам. Но тут музыка прекратилась, разговоры смолкли, в воздухе почти физически почувствовалась атмосфера ожидания. И вот объект ожидания, заботливо поддерживаемый немолодой прислужницей, медленно спустился по лестнице.
— Ah Ma[34], — просветлел лицом Льюис и, подхватив меня, направился к подножию лестницы.
«Ah Ma» как раз преодолела оставшуюся ступеньку, и присутствующие устремились к ней, как к солнечному свету после пасмурного дня. Седовласая дама, одетая в красиво вышитое ципао, милостиво улыбалась окружившим её гостям, а, увидев Льюиса, и вовсе засияла. Тот, подскочив, обнял её, что-то бормоча на китайском. А та что-то ворковала ему в ответ. Но тут взгляд старческих глаз остановился на мне, и сияние вокруг лица имениницы начало меркнуть.
— Ah Ma, — Льюис подтянул меня к себе. — Это — моя Сурэйя.
Я с трудом сохранила приветливую улыбку, услышав собственническое «моя». Льюис и правда представляет меня, как свою возлюбленную, и не кому-то, а старейшему члену семьи…
— Спасибо, что приняли меня в своём доме, — произнесла это автоматически, вежливо склонив голову, и по-китайски добавила:
— В этот особенный день желаю вам удачи, бесконечной, как Восточное море, и жизни такой же долгой, как у гор Наньшань.
Льюис не стал скрывать улыбку и, наклонившись, шепнул:
— А ты подготовилась, gabacha. Но некоторые звуки всё же требуют шлифовки.
Произнесённое мною — одно из самых распространенных в Китае пожеланий для пожилых людей, выучила его специально для этого вечера. Бабушка тоже улыбнулась моему старанию быть учтивой и что-то проронила на китайском. Льюис ей ответил, а потом повернулся ко мне:
— Бабушка благодарит и хочет узнать о тебе больше. Она приглашает нас завтра на чай.
Я снова склонила голову, но беспечность, которую старательно в себе поддерживала все эти дни, теперь испарялась, как роса на рассвете. Всё это слишком походило на начало отношений с Даярамом…
Но свою роль я выдержала до конца, и Льюис, открывший передо мною дверцу машины по окончании празднования, светился ничуть не меньше, чем до него.