Она была так напряжена, что не смогла даже притронуться к завтраку. Только сделала несколько глотков чая.
Наконец Фиона услышала, как отворилась дверь и раздался знакомый голос доктора Лоррингэма:
— Как себя чувствуете сегодня, мисс Бартон?
— Достаточно хорошо, чтобы выслушать все, что вы можете сообщить мне. Например, прошла ли операция успешно?
— Мы знаем ровно столько же, сколько и вы, — прямо ответил врач. — Вы держались очень хорошо во время операции. Что же касается остального, как я и говорил вам раньше, — это вопрос времени.
— Сколько времени потребуется? — резко спросила она.
— В данный момент я не могу сказать. Будем ждать, пока отреагирует зрительный нерв. Вы очень поможете себе, если не будете волноваться.
— А вы бы смогли не беспокоиться, если бы не знали, сможете ли снова видеть? — воскликнула Фиона, в ярости от его, как ей показалось, безжалостного равнодушия.
— Конечно нет. Только я бы постарался принять реальность, понимая, что от меня все равно ничего не зависит. Кстати, — продолжал доктор Лоррингэм, — вы можете принимать посетителей с сегодняшнего дня, если пожелаете.
— Я не пожелаю.
— Мне кажется, вы немного несправедливы к своим друзьям. Что нам сказать вашему жениху, когда он позвонит?
И Лоррингэм и директриса были одинаково удивлены, что достопочтенный Бобби Ивс так и не позвонил с тех пор, как Фиона оказалась в клинике. Даже если он и не знал о серьезности ее положения, можно было рассчитывать, что он позвонит удостовериться, что с ней все в порядке, ей не скучно…
Фиона ответила, на этот раз учтиво:
— Бобби не позвонит. Он в Париже. Вы же знаете, он считает, что я здесь только для того, чтобы восстановить силы.
— Вы совсем не помогаете себе тем, что отказываетесь от еды. Я слышал, вы даже не выпили апельсиновый сок утром.
— То, что меня кормят, как ребенка, начисто отбивает у меня аппетит.
— Вам принесут куриный бульон на ленч. Вы сможете справиться с ним почти без посторонней помощи, — бодро отозвался доктор, и Фиона подумала: «Кажется, я терпеть не могу этого человека».
Но исполненная намерения сделать все, чтобы ускорить выздоровление, она заставила себя проглотить и бульон, и сладкий крем, хотя богатой наследнице претило, что сестра кормит ее с ложечки.
Она думала, что все еще спит, как вдруг знакомый и такой родной голос окликнул ее из темноты.
— Фред! — вскричала она. — Это вы!
— Конечно. Я не разбудил вас, надеюсь?
— Нет, я только дремала. Но как вы сюда попали? Я же сказала, что не хочу никого видеть, — запротестовала бедняжка, признаваясь в душе, что так хорошо, когда рядом с ней кто-то, кого она знает, а не эти сводящие с ума своей жизнерадостностью сестры.
— Я воспользовался своей магической силой убеждения, — засмеялся Фред.
— Который час?
— Почти четыре.
— Мне должны принести чай с минуты на минуту. Вы тоже выпьете?
Она неожиданно обрадовалась, когда Фред ответил:
— С большим удовольствием.
— Здесь где-то есть телефон. Может, вы позвоните и попросите их принести еще одну чашку? И пусть подадут что-нибудь вкусненькое.
Фред отдал необходимые распоряжения и, понимая, что их в любую минуту могут прервать, принялся непринужденно болтать, пока не появилась молоденькая сестра с подносом.
Он выяснил у директрисы, к которой немедленно проникся симпатией, что Фиона ничего не знает о Бобби и Линде Пейн. Фред узнал, что пока доктора не могут сказать, удалось ли им спасти зрение Фионе. Возможно, пройдут недели, прежде чем они смогут это выяснить. Директриса предупредила его: «Мисс Бартон этого не знает. Мы должны убедить ее, что ей не придется ждать очень долго».
Поначалу директриса была шокирована, услышав о поступке Бобби: «Этот мужчина чудовище, если поступил так с мисс Бартон в ее состоянии».
Поскольку Фиона не могла читать газеты, не было особой опасности, что она узнает о неверности Бобби. Но, как опасался Фред, тот мог в любую минуту прислать ей телеграмму или письмо. У него хватит наглости даже позвонить. Но директриса не считала себя вправе утаивать от пациентки корреспонденцию, если только не будет соответствующего указания врачей.
— Насколько я понимаю, я могу сообщить ей новость с тем же успехом, как и любой другой, — размышлял вслух Фред. — Если побеседую с доктором Лоррингэмом, пока я здесь, то… — Про себя же он подумал, что это самое неприятное поручение в его жизни.