– Когда ты вышел из Леса, не все старейшины приняли тебя. – Вождь окинул быстрым взглядом сидевших подле огня. – Некоторые считали, что ты злой дух Леса, принявший облик человека, и что тебя следует отдать Реке и рыбам хам-хам. Мы спорили.... Сошлись на том, что злой дух, пришедший с тайным, знал бы наш язык и обычаи, тогда как ты.... В общем, тебя оставили в Доме. Сегодня ты одолел хугу-хугу и спас очень многих из народа ан-мо-куну. Но всё-таки, поскольку дар речи к тебе вернулся, расскажи о себе. Мы живём среди опасностей, и должны знать многое, чтобы род продолжал жить. Говори, Хан-Шэ, мы слушаем.
– Я мало что могу сказать вам, вождь и старейшины. Я не помню ничего из своей прошлой жизни ...прошлого воплощения - прошелестело в мозгу...– человек помотал головой, отгоняя наваждение. – Я очнулся на берегу реки, один, без оружия, в той самой одежде, в которой я пришёл сюда. Я шёл через Лес вдоль берега Реки, шёл долго. Мне повезло – я не встретил никого из хищных тварей Леса на пути (человек благоразумно решил умолчать о встрече с серым зверем, а также о том, чем эта встреча закончилась – зачем вызывать ненужные вопросы старейшин, как он сумел безоружным выйти из этой схватки победителем) и к вечеру добрался до Дома ан-мо-куну. Остальное вы знаете. Это всё, что я могу сказать. В моем сердце нет места для зла по отношению к отогревшим и накормившим меня. Я могу быть полезен – вы видели сегодня...
– Ты не помнишь корабля, Хан-Шэ? ...корабля ...летящего в тёмной пустоте ...холодные искры звёзд... Большой лодки со многими вёслами?– голос одного из старейшин походил на шуршание змеи в сухой траве.
– Нет, мудрый. Я не помню ничего. Загляните в меня, и вы увидите...– человек вдруг осёкся. Как могут лесные дикари заглянуть внутрь него? Для этого нужно владеть магией...
Однако ничего не произошло, видимо, старейшины сочли его слова привычным оборотом вежливости, ритуалом, принятым в собственном племени Пришедшего-из-Леса.
– Хорошо, Хан-Шэ. Сегодня мы согласны с вождём, – на этот раз заговорил другой старейшина – ты можешь остаться среди нас. Пусть будет так...
«Остаться среди вас... Вы чистые сердцем дети природы, часть того самого Леса, в котором вы живёте и которого боитесь. Что мне ваша жизнь, мне, который...» – и тут снова в виски плеснула уже ставшая знакомой боль.
– А ты не боишься, Старший Охотник, – третий из стариков вдруг обратился прямо к вождю, – что при своих талантах Хан-Шэ захочет занять твоё место? Это вызовет смуту и кровь, вождь.
«Глупые дети! Неужели вы всерьёз думаете, что власть вождя маленького лесного племени – это предел моих мечтаний?» – подумал человек, но ничего не сказал вслух.
– Я ничего не боюсь, мудрый, и ты знаешь это. Вождем охотников становится лучший, и он обязан подтверждать своё право каждый год. Если меня сменит более достойный, тем лучше для всего племени ан-мо-куну.
Суровая отповедь вождя поставила точку в этом недолгом споре. Собственно говоря, спора и не было – просто соблюдался ритуал. Кувшин с хмельным снова пошёл по кругу, затем по второму, а жареное мясо было просто великолепным на вкус. А потом Старший Охотник вновь заговорил:
– И ещё одно, Хан-Шэ. Моя дочь...Она была женой лучшего из молодых охотников рода, но всего лишь три дня. Потом её молодой муж ушёл в лес и не вернулся – прыгающая змея впилась ему в горло. Ты великий охотник, и моя дочь сможет быть хорошей матерью для твоих сыновей – племени нужны дети, наша жизнь коротка, и слишком многие уходят в Хижины Предков до наступления старости. Хоэ!
В хижине, оказывается, было смежное помещение, вход в которое прикрывала ещё одна висячая циновка. Сейчас эта циновка отдёрнулась, и из-за неё, мягко ступая босыми ногами, появилась невысокая молодая женщина в платье из тонковыделанной кожи, расшитом бисером и перехваченном узким цветным пояском. Густые чёрные волосы спадали на плечи, полудетские губы приоткрыты, а тёмные глаза смело глядели прямо на человека, который вдруг узнал её. Они уже виделись раньше, и каждый раз лесная красавица точно также смотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда. Оказывается, это дочь вождя... Хан-Шэ в полной мере оценил первобытную хитрость Старшего – вряд ли зять будет подсиживать тестя. Да и какой отец не пожелает для дочери мужа-охотника, способного в одиночку положить такое чудовище, как хугу-хугу? Система жизненных ценностей лесного народа проста и незатейлива. А почему бы и нет, собственно говоря? Дикарка вполне привлекательна как женщина, тем более с таким зовущим взглядом...
– Моя дочь, Хан-Шэ. Её зовут Хоэ. До Месяца Свадеб ещё далеко, но для вас мы решили сделать исключение...– «Ещё бы! Если уж меня приняли в племя, то ждать просто неразумно – вдруг взгляд Хан-Шэ остановиться на любой другой девушке племени! После того, что случилось у частокола, наверняка почти любая из невест сочла бы за честь разделить брачное ложе с таким могучим охотником. Да и зачем мучить молодую вдову, заставляя её беспокойно ворочаться в одиночестве на звериных шкурах...». Конечно, человек снова ничего не произнёс вслух. Ему всё равно некуда идти, точнее, он не знает, куда идти. Придётся ждать, пока не проснётся память. Так почему же не сделать это ожидание приятным, насколько это возможно?
С этими мыслями человек встал на ноги и подошёл к Хоэ, которая следила за его приближением блестящими чёрными глазами. На её смуглых щеках проступил лёгкий румянец, когда она протянула свою небольшую, но крепкую ладошку и взяла Хан-Шэ за руку. Следуя за Хоэ в полумрак соседней комнаты, человек услышал, как четыре голоса за его спиной хором произнесли-пропели: «Да будет благодать неба над вашим ложем!»