— А куда мы пойдем? — поинтересовалась девушка.
— А куда глаза глядят. Думаю, что не заблудимся. Заодно город посмотрим. — Леся вложила свою ладошку в его руку.
Они шли по вишневым улицам, вдыхая сладковатый запах, держась за руки. Владимир болтал без умолку, и Леся внимательно слушала, боясь нарушить такой момент неверно сказанным словом. Он рассказывал о друзьях, учебе, о шалостях, которые творил в детстве… Она смеялась над похождениями озорного мальчишки Ладьки Самойлова, который, оказывается, был еще той шкодой.
Потом они наткнулись на мастерскую известного художника, который обещал, что может быстро сделать фотографическую карточку: пять минут посидеть перед странным аппаратом в его мастерской, и через неделю можно забрать. Невероятно! Владимир буквально волоком втащил Лесю в мастерскую, заявив, что хочет такую штуку непременно. Мол, ее фотография будет согревать его сердце в дни разлуки.
Мужчина усадил их на лавке посреди комнаты, а сам спрятался за черным покрывалом, накрывающим большую странную штуку именуемую фотоаппарат. Яркая вспышка. И человек вылез из-под черной материи, взял аванс за фотопортрет и выписал Владимиру квитанцию.
Ночь окрасила улицы в черный цвет и зажгла ярко-желтые фонари. Ребята набрели на городской парк и Владимир, не слушая Лесины протесты, что время позднее и вообще уже спать пора, потащил ее на ближайшую лавку. Парк надо сказать тоже был вишневый. За исключением кустиков артаны и хивоцвета, цветущими голубыми и бледно-желтыми цветами.
Леся массировала голову, корни волос болели от непривычной прически.
— Голова болит? — участливо поинтересовался Владимир.
— Да, немного.
— Давай помогу, — предложил молодой человек и аккуратно распустил тщательно уложенные Миладой волосы. Они тяжелой копной упали на плечи и заструились до бедер. Владимир не закончил на этом, он стал осторожно массировать голову девушки, зарываясь пальцами в волосы, перебирая прядь за прядью. Они, словно лунный свет проходили сквозь пальцы, окутывали его руки нежностью.
— Ты действительно Ангел, — пошептал он.
— Да где же ты у меня крылья-то увидел, а? А ну-ка признавайся, Ладька, — Леся весело рассмеялась.
— Да с такими волосами никакие крылья не нужны. А чего это ты меня решила детским прозвищем называть?
— Мне кажется, что тебе даже идет, — Леся прыснула со смеху, глядя, как лицо Владимира вытягивается, — очень даже мило. Ладька, Ладик, Ладушка.
Девушка на всякий случай вскочила с лавочки и отошла на пару шагов. Кто его знает, вон лицо как покраснело. Явно не понравилось.
— Вот сейчас, как поймаю и по жопе за «Ладушка» надаю, — пригрозил Владимир.
— Ладь, ну, это же уменьшительно-ласкательное, — продолжила Леся, и тут же поняла, что перегнула палку.
— Я тебе сейчас…
Леся сорвалась с места, как заправский спринтер. Волосы развивались на бегу, хлестая по щекам и застилая глаза, так что куда она бежит — девушка не видела. Владимир нагонял, но Леся была юркой, поэтому в самый последний момент ускользала сквозь пальцы, мазнув лунным светом волос по лицу. Вдоволь набегавшись, запыхавшись, вытоптав большую часть ухоженных клумб с разноцветными цветочками, ребята свалились под кустом хивоцвета: Леся споткнулась обо что-то и полетела лицом в землю, а Владимир в попытке ухватить ее за воротник жилетки запутался в собственных ногах и свалился на девушку.
Не теряя возможности, Владимир исполнил обещание наподдавать по мягкому, округлому месту. Леся не в силах скинуть с себя тяжеленного Самойлова смиренно ждала и лелеяла план мести. Как только Самойлов отвел душу и решил встать, девушка подставила ему подножку. Владимир полетел на землю спиной назад, а она в считанные минуты оказалась у него на животе.
— Проси пощады, — затребовала она, тяжело дыша.
— Угу, обязательно, — ответил Самойлов севшим голосом, — А что мне за это будет?
— Лучше узнай, чего не будет, — ответила она, пытаясь сообразить, что ж еще такого пакостного можно ему устроить.
— Еще минута в таком положении, — вкрадчиво произнес Владимир, — и просить пощады придется тебе.
— Да, ну! — сказала Леся и оказалась под Самойловым. Вот же… Гад!
— Ты меня раздавишь, — прохрипела она.
Владимир очертил кончиками пальцев овал ее лица, легонько коснулся губ, носа, шеи. Дыхание, едва восстановившееся после бега, опять сбилось. Сердце ушло в галоп, но разум еще присутствовал. Вернее отголоски разума.