Тогда тем более надо беспокоиться, ведь что такого должно было произойти, чтобы обязательная дикарка, будучи на задании, забыла поставить нас с Анной в известность касательно своего местонахождения?
- - -
Один из главных наветов, усердно распространяемый приснопамятным вампирским кланом - а следом за ним его подхватили и начали внедрять в массы и все остальные бывшие племена клыкастых, - гласил, что дикарки существа на редкость равнодушные, холодные и суровые, если не сказать жестокие. Мысль о дикарской холодности очень быстро прижилась в сознании простых смертных и будущих поколений вампиров в основном благодаря тому, что дочери Луны избегали контактов с мужчинами, порой сходясь с представителем противоположного пола только когда хотели завести ребенка, и до недавних пор в Чарра-Селенит рождались лишь девочки (поговаривали даже, будто в случае рождения мальчика несчастного ребенка тишком топили в одном из лесных озер, будто ненужного кутенка). Конечно, большинству было невдомёк, что возможность при любых обстоятельствах зачинать исключительно девочек - дар лунной богини, покровительницы и прародительницы всех дикарок, наследие древних времен. Впрочем, своим примером Фелис доказывала, что пришло время перемен, после которого ничего уже не будет по-прежнему. Да и многие дочери Луны спокойно выходили замуж, жили с любимыми в городах и растили разнополых детей. Но где-то на донышке темных умов и среди переросших в клише мнений продолжала бытовать мысль, что все дикарки - ледяные кровожадные мужененавистницы.
Проснувшись и с легким недоумением обнаружив себя на широкой мужской груди, Фелис в первую очередь подумала почему-то именно о том, что скажет Борей, сообразив, в какой неприличной близости они скоротали ночь. Несмотря на своё прошлое, мужчина представлялся дикарке типичным вампиром, с молоком матери впитавшим неприязнь клыкастых к дочерям Луны. Да и мыслил он, признаться честно, как-то... старомодно, что ли? Ну какой образованный мужчина в здравом уме и твердой памяти станет заявлять волшебнице, что она слабее его лишь потому, что родилась женщиной? И это при том, что Тина в два счёта справится с подавляющим большинством мужчин? Где только Борей нахватался подобных стереотипов и как ухитрился сохранить их при общении с сильными женщинами вроде своей возлюбленной или той демонессы (демоны могут казаться какими угодно, в том числе и слабыми, но они точно не являются таковыми в действительности)?
Перебравшись на свою половину покрывала и не обратив внимания, что его край, служивший одеялом, давно сполз, Фелис приподнялась на локтях и оглядела убежище. Светлячков она деактивировала ещё ночью, но в помещение уже проникал скупой рассеянный свет - в верхней части, перед смотровой площадкой, располагались маленькие окна, попутно обеспечивающие доступ свежего воздуха. Ну, раз кромешная тьма уступила место сероватому сумраку, значит, наступило утро. Дикарка покосилась на мирно посапывающего вампира. Удивительно, насколько спящие существа, будь это дикий зверь или единственный, выглядят трогательно и беззащитно. Словно во сне они сбрасывают маски, надеваемые днем для защиты или по привычке, и остаются такими: открытыми, с огромным ворохом проблем, несбывшихся мечтаний и потаенных желаний... в общем, голыми в более широком смысле этого слова.
Точно почувствовав взгляд Фелис, Борей шевельнулся, поворочался и разлепил веки. Дикарка вежливо улыбнулась, не вполне уверенная, что в сумраке мужчина увидит её дежурный оскал.
- Доброе утро.
Вампир моргнул раз, другой, старательно спросонья присматриваясь к девушке.
- Доброе, - наконец ответил он.
"Вроде вампиры неплохо видят в темноте, - вспомнила Фелис. - Хотя и хуже, чем оборотни".
- А разве уже утро? - немного подумав, уточнил Борей.
Дикарка кивнула.
Мужчина нахмурился, явно пытаясь освежить воспоминания о прошедшей ночи. В принципе, освежать было нечего - когда диалог оборвался на достоинствах юной Гертины Питис и вампир, умолкнув, погрузился в свои размышления, Фелис решила, что сон гораздо более приемлемое развлечение для дождливого вечера, грозящего перейти в ночь, и озвучила предложение вслух. Борей не возражал, и они одновременно откинулись назад, вцепившись в края покрывала, словно в несчастную соломинку. Дикарка, предварительно уточнив, не имеет ли спутник что-то против темноты, растворила светляков, и каждый застыл в густой черноте, тщательно выдерживая минимальное расстояние между обнаженными телами. Фелис некоторое время просто лежала, слушая шелест дождя и стук мужского сердца, однако дикарская привычка засыпать в самых неожиданных местах и тогда, когда предоставляется возможность, не тратя драгоценные минуты на бесполезные думы, быстро сделала своё дело.
Определенно придя к какому-то выводу, вампир снова посмотрел на девушку, неожиданно скривился и отвернулся.
- Что с вами? - не поняла Фелис.
- Что со мной? - сварливо переспросил Борей, на всякий случай ещё и переворачиваясь на бок, спиной к дикарке. - О боги, имейте стыд, мэйли, прикройтесь.
Девушка оглядела своё тело, но ничего, принципиально отличающего её от других женщин, не обнаружила.
"Ох уж эти мужчины. Покажи им голую женщину, и они либо радостно на неё уставятся, будто впервые увидев обнаженное женское тело, либо чопорно отвернутся, да ещё и попытаются пристыдить, про себя, тем не менее, жадно облизываясь. Можно конечно предположить, что его интересует лишь Тина в любом виде, а до других дам ему дела нет, однако тот поцелуй в их спальне говорит о несоответствии моральной и физической реакций".
- Нагота естественна, прекрасна и абсолютно нормальна, - сохраняя спокойствие, объяснила Фелис. - В ней нет ничего плохого, постыдного и уж тем более развратного. Вы можете смотреть на меня так же, как если бы я была одета. Во всяком случае я на голых мужчин смотрю именно так. - Разумеется, это не касалось тех мужчин, которых она любила, ну да вампиру такие подробности знать необязательно.
- Вы или слишком наивны, или искусно притворяетесь, - непримиримо отозвался Борей. - Неужели вы всерьез считаете, будто на вас раздетую можно смотреть так же, как на вас одетую?
- А у вас или затяжной кризис в отношениях с Тиной, или за столько лет вы так и не научились контролировать себя, - парировала дикарка. - В конце концов, в вашем возрасте можно уже и не впадать в экстаз при виде голой груди. Впрочем, если вы предпочитаете и дальше демонстрировать мне свою спину, то я возражать не стану.
- Тем лучше, - буркнул мужчина.
Фелис встала и занялась одеждой. За ночь большинство вещей так и не высохло, превратившись в кучу влажных тряпок, и дикарка со вздохом обратилась к магии. Как и многим её сестрам, бытовые заклинания давались девушке хуже боевых и, просушивая каждый предмет своего и вампирского туалета, дикарка опасалась, что перестарается и тогда одежда задымится.
Хвала Селене, пронесло.
- Держите, - Фелис кинула охапку вещей Борею и по его примеру отвернулась - не потому, что стеснялась, а чтобы лишний раз не раздражать мужчину и не раздражаться самой.
"В прошлом году на каком-то светском приеме я общалась с Семелой Хино и вампиресса показалась мне приятной и достойной женщиной, из чего можно сделать вывод, что не все клыкастые высокомерные себялюбивые болваны. Однако каждое второе слово Борея Олифа вызывает желание как минимум выцарапать ему глаза, а как максимум - сразу перерезать горло. Интересно, почему? Потому что он вампир или потому что он просто болван?"
- Вы могли бы просушить одежду вчера вечером, - подал голос мужчина, - и тем самым избавить нас обоих от необходимости спать завернувшись в это злосчастное покрывало.
- Могла бы, - согласилась дикарка. - Но, видите ли, я не дружу с бытовыми заклинаниями, к коим относится сушка одежды, и надеялась, что наши вещи к утру высохнут сами. Вы же вряд ли обрадовались бы обугленной дырке на штанах, верно?
- По-моему, вы прекрасно справились.
- Повезло. К тому же у каждого свои причуды. Вы боитесь катусов, я избегаю бытовых заклятий. Наши закидоны привели к тому, что мы скоротали эту ночь в обществе друг друга и без одежды.