Дорогами Судьбы

Он встал на ноги и, высоко подпрыгнув, сделал в воздухе сальто.

– Уверен, ты никогда не пробовал сделать такое посреди улицы, – сказал он.

– Зачем? – удивился я.

– Чтобы понять себя.

Он посмотрел на мое недоуменное лицо и улыбнулся.

– На самом деле, я тебе хотел показать этим нечто другое.

Иваныч снова развалился на своем сидении.

– Ты, конечно, мне не поверишь, но я ни разу в жизни не пробовал выделывать такие чудеса. Это был экспромт ради тебя.

– Спасибо, но я не очень люблю цирк, – скривился я. – Вырос, наверное, из того возраста.

– Это хорошо, значит, с тобой можно говорить, как со взрослым.

Он закурил очередную сигарету.

– Я сейчас скажу одну странную вещь, попытайся ее сразу не отвергать. Принять ее ты наверняка не сможешь, поэтому хотя бы не спеши отрицать.

Он замолчал, выдерживая паузу.

– Говори, – попросил я.

– Человек умеет летать.

Я невольно прыснул от смеха.

– Другой реакции я и не ожидал, – спокойно на это отреагировал Иваныч. – Знаешь, почему ты смеешься?

– Потому что ты надо мной глумишься, – ответил я.

– А вот и нет. Я хочу тебе помочь. Ты живешь в мире людей, а пора бы уже обзавестись собственным миром.

– И у тебя есть для этих целей пара сильных таблеток.

– У меня нет. Они есть у тебя, в твоем сердце и твоем мозгу. Только ты о них знаешь.

– Спасибо за все. Я, пожалуй, пойду, – сказал я. Мне становилось неуютно на крыше в обществе этого странного типа, показавшегося мне поначалу очень интересным и вполне адекватным.

– Ты никогда не сможешь понять природу времени, если будешь жить законами большого мира, – негромко сказал мне вслед Иваныч.

Я замер от неожиданности и мне стало еще более неуютно.
Он наверное почувствовал это.

– Не бойся, я лишь хочу помочь тебе, – усталым голосом сказал он. – Я возможно не совсем нормальный, но абсолютно адекватный. Присядь, договорим.

Я послушно уселся рядом с ним.

– Самое главное, что ты должен понять, уходя отсюда это то, что лишь перешагнув через привычные правила, ты можешь добиться своего. Ты знаешь, что такое солипсизм?

– Это что-то из философии, – неуверенно предположил я.

– Солипсизм – это крайняя форма идеализма. Мир такой, каким ты его ощущаешь, не больше, не меньше. Объективных законов описывающих мироустройство не существует. Каждый человек видит окружающее по своему. И ты никогда не сможешь доказать обратное. Если ты уверен, что можешь летать, то ты полетишь. И неважно увидят ли окружающие твой полет. В твоем мире правила устанавливаешь ты.

Он рассмеялся тихим грудным смехом и, как мне показалось, повис на мгновенье в воздухе в нескольких сантиметрах над своим шезлонгом. Иваныч подмигнул мне.

– Помни, что ты видишь, только то, что можешь увидеть в своем мире, – сказал он. – Нет ничего, что могло бы доказать или опровергнуть истинность увиденного. Хочешь создать что-то новое, просто поверь, что оно реально существует, и оно явится тебе. А самое главное – ничего не бойся. Препятствия существуют лишь во внешнем мире.

Мы молча просидели еще пару минут. Темнота окончательно поглотила город. Сквозь обрывки туч кое-где мелькали яркие всполохи первых звезд.

– Тебе пора идти, – наконец нарушил тишину бомж с крыши. – Если ты правильно все понял, препятствий на твоем пути не будет.

Когда я оказался на улице, то уже точно знал, что буду делать завтра.
***
…Можно было, конечно, затеряться в толпе. Мне не хотелось разговаривать с ней в такой момент. Это не было проявлением малодушия или трусости, просто нам действительно не о чем было говорить сейчас. Она будет пытаться уговорить меня вернуться, а я буду всячески уходить от ответа. Она будет упрашивать, пытаться давить на мою совесть, я буду держать себя каменной стеной, непробиваемой, непреодолимой. Пусть подумает, что совести у меня нет вовсе. Тогда она начнет угрожать, говорить, что их отец все равно меня найдет и не оставит в покое, по крайней мере, не даст наслаждаться жизнью. Мне будет неприятно и мерзко от угроз. Что ответить? Жизнью наслаждаться я не собирался, я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Да, я бегу. Да, я трус, подлец, предатель. Но что мне остается? А они, защищая свой способ жизни, свое понимание счастья, разве считаются со мной? И нужно ли доказывать им свое право жить по другому, как считаю необходимым? Или просто право жить? Не вступая с ними в дискуссии о понимании счастья на бытовом или вселенском уровне, показываю ли я свою позицию? Они так не считают. Они не видят, что можно жить по другому, они не хотят жить по другому. Они-то точно уверены, что живут правильно, а моя жизненная концепция – для них лишь пустой звук, в лучшем случае.
Ты сам бежишь от своего счастья, глупый. Неужели ты ничего не видишь и не понимаешь? Сложная архитектура социума и быта имеет своим базисом и несущими конструкциями именно это понимание жизни, понимание счастья. Иначе их постройка просто рассыплется, скрепленная лишь мечтами и надеждами. И построить свой мир на этом базисе просто невозможно. Его нужно строить, используя исключительно свой строительный материал, пытаясь оторваться от существующих здесь порядков. Не факт, что мне удастся найти другой мир, с лучшими социальными отношениями. Но если я не попытаюсь этого сделать, я буду всю жизнь себя проклинать.
Там, оказавшись один, совершенно одиноким в чужом городе, я сам начну лепить свой мир, стараясь не впускать в него кого угодно. Здесь это невозможно, здесь настолько устойчивая конструкция, что жизнь вне ее просто невозможна. Поэтому если не удается уйти из здешнего мирка социально, можно уйти только физически. В конце концов, я мечтал быть физиком, а не психологом и социологом, чтобы откапывать свое место, потихоньку перемещаясь с уровня на уровень.
И эта девушка, которая завидев меня, теперь так уверенно шла мне навстречу, ассоциировалась у меня только с тем миром, откуда я пытаюсь уйти. Захочет ли она все это слышать, и должен ли я хоть что-то говорить. Я испытывал к ней всегда глубокую симпатию, она мне нравилась как человек. Мне хотелось всегда верить, что она тоже ищет возможность идти своей дорогой. Но зачем же она тогда здесь? Ответ очевиден. Я в ней ошибался.
Я пошел навстречу. А что еще оставалось.

– Привет. Вот уж кого не ожидал здесь увидеть, так это тебя, – сказал я зло.

– А больше никого не будет, – ответила Ольга.

– Посчитали, что тебя достаточно?

– Более чем.

– Тогда я готов тебя выслушать. – Я придал лицу как можно более насмешливое выражение, мол, меня не проймешь.

– Не валяй дурака, – одернула меня Ольга.

– А что я должен сейчас потупить взор и густо покраснеть?

– Прекрати паясничать, а не то я развернусь и уйду.

– Не уйдешь, ты ведь не за этим сюда шла.

– Знаешь что… – она развернулась и действительно стала уходить.

Пришло время мне еще раз удивиться. Неужели мне так легко удалось сбить атакующий пыл. Вот уж не ожидал. Хотя с другой стороны, ей тоже наверняка не хотелось вести душеспасительные беседы о смысле жизни. Все-таки я в ней не ошибся. Хоть что-то хорошее в том мире осталось. И мне стало стыдно, ведь я ее действительно обидел. Она не заслуживала такого моего поведения, какую бы сторону она представляла в этот момент. Я сделал уже было несколько шагов, чтобы догнать ее, но она сама развернулась и снова шла в мою сторону.