– Ты десятым будешь, – радостно сообщили они.
– Что-то не так? – поинтересовался я, понимая, что пропустил какой-то подвох.
– Бабушка Божий Одуванчик заболела, – пояснили мне. – Ее заменяет какая-то аспирантка, вредная и ужасно принципиальная. Дверь закрыла на ключ, когда мы начали стягиваться. Говорит, нельзя опаздывать, так что готовься отрабатывать семинар.
Я посмотрел на часы – до конца пары еще около часа. Чего тут стоять – пойду, прогуляюсь на свежий воздух. Благо на дворе последние солнечные деньки, уже не теплые, но еще не морозные. Сколько их осталось, еще неделя-другая и жди снег. Я вышел в сквер и побрел по аллее. Людей не много, и все незнакомые, хорошо. Можно поразмышлять о чем-то своем. Хорошо, когда можно ни с кем разговаривать, просто побыть одному. Как ни странно, но я вспоминал Васю. Интересно, а не отправился ли он этим летом сюда же. А вдруг сейчас я его где-нибудь случайно встречу. Интересно посмотреть на его реакцию. Вася со своим нездоровым цинизмом вряд ли обрадовался бы мне. Скорее всего, он сказал что-то типа, где ты был все это время. Пришлось самому грызть гранит науки, чтобы поступить хотя бы в техникум. А то, что мой друг не способен самостоятельно поступить в ВУЗ, я знал. Техникум ему по силам, если там не надо сдавать математику ил физику. В гуманитарных науках Вася наверняка силен, уж он-то на культорологии поспорил с нашей бабушкой о творчестве какого-нибудь Кафки.
Все-таки одно знакомое лицо я увидел. Дима сидел на лавочке и курил. До этого я никогда не видел его курящим. Я подошел ближе. Вид у нашего председателя студсовета был странный. Глаза нервно бегали, волосы растрепаны, лицо бледное. Можно было подумать, что он только что с кем-то крепко поругался и теперь переживает о возможных последствиях. Первая мысль у меня была, естественно, об очередной пакости Гномика. Он легко мог подставить исполнительного, но в чем-то наивного Димку.
Я хотел тихонько пройти мимо. Мало ли что у человека в голове, иногда нужно побыть одному, посидеть, подумать, а советчики и доброжелатели в такой ситуации просто раздражают. Однако проскочить незамеченным мне не удалось. Дима неожиданно сфокусировал свой растерянный взгляд на моей персоне. Не говоря ни слова, он кивнул мне и жестом предложил присесть рядом с ним. Пришлось приземлиться на лавочку.
Даже не глядя в мою сторону, он достал из кармана пачку сигарет и протянул мне.
– Не курю, – машинально произнес я.
Дима повернул голову в мою сторону, будто пытаясь понять, с кем он общается.
– Извини, забыл, – наконец сказал он. Голос его слегка дрожал.
Мы посидели, молча, еще какое-то время. Он докурил сигарету и щелчком отправил окурок по направлению к ближайшей урне, бетонному цилиндру с небольшой фаской сверху. Рассыпая искры, окурок ударился о край урны и отлетел на газон.
– Что за черт, – ругнулся председатель студсовета и посмотрел в мою сторону.
Я молчал, ожидая, когда он первым начнет разговор, но Дима не торопился. Он достал из пачки очередную сигарету и подкурил ее от большой металлической зажигалки с логотипом какой-то фирмы. Сделав несколько глубоких затяжек, он спросил:
– Ты атеист?
– Вроде того.
– Да что ты всегда отвечаешь: вроде того, – вдруг раздраженно кинул он. – Ты что других слов не знаешь?
– Знаю, говорить не хочу.
Мы еще немного помолчали. Он больше не курил, внимательно разглядывая тлеющий кончик сигареты в своих пальцах. Потом бросил ее в сторону урны и снова не попал.
– Блин! – громко выкрикнул он. Несмотря на явное раздражение, он поднялся и определил оба окурка в мусор. Туда же он отправил и пачку. Плюс к своей исполнительности он был еще и педантом.
– Ладно, извини, Костя, – сказал он, присаживаясь обратно. – Просто иногда выводит из себя твое какое-то нарочитое спокойствие.
– Знаю, – кивнул я, стараясь придать голосу располагающие нотки. Мне было интересно, о чем же он хотел поговорить. Что-то у него в душе требовало выхода.
– Ты крещенный? – спросил Дима.
– Нет, у меня родители неверующие.
– Я тоже, – задумчиво протянул он и замолчал опять.
– Послушай, Костя, а ты веришь в существование призраков?
– Откровенно говоря, никогда не задумывался.
– Я тоже, – произнес он с той же интонацией, погружаясь в свои мысли.
– Понимаешь, какое дело, по-моему, сегодня я повстречался с призраком Эллипса, – сказал он через минуту.
– Кого-кого? – переспросил я.
– Эллипса, – ответил он, а потом посмотрел на меня удивленно и спросил, – а ты что никогда не слышал про Эллипса?
– Не поверишь, первый раз о нем слышу.
– Да ты что, это же легендарная личность. Это просто культовый герой нашего общежития. Я думал, тебе уже о нем понарассказывали.
– У тебя есть возможность стать первым.
Глаза моего собеседника неожиданно загорелись нетерпеливым огнем. Из своего задумчивого ступора, похоже, он вышел. Что ж, уже хорошо.
– Как председателю студсовета, мне, конечно, стыдно признаться, что я не помню ни его имени, ни фамилии, – начал Дима свой рассказ. – Но он учился на два года старше меня, все в общаге называли его за глаза Эллипсом, а пересекаться с ним мне не приходилось. Он вообще был очень необщительным парнем. Рассказывали, что на первом курсе он жил с двумя ребятами со своего потока, но никак не мог найти с ними общий язык. Он ни с кем не конфликтовал, просто он жил свой жизнью. Наверное, все истинные гении такие. Как прочитаешь где-нибудь о выходках Ландау или Эйнштейна, сразу вспоминаешь Эллипса. Он такой и был – гениальный и совершенно асоциальный тип. Вспомнил одну байку о нем. На первом курсе у всех проблемы с зачетом по механике. Есть там одна задача, которую никто не может решить. Преподаватель об этом знает. Когда кто-то просит получить зачет пораньше на недельку, чтобы на Новый Год уехать домой, всегда подсовывает ее. В итоге все сидят и зубрят механику на праздники. И только Эллипс смог ее решить. Как положено настоящему гению, решение пришло к нему ночью. Он бегал по коридору в одних трусах с криком «Эврика!», пока соседи не успокоили его.