Дорогами Судьбы

Падая и снова вставая, бросая своего партнера на татами, я почему-то со странной ностальгией вспоминал о тех временах, когда мы с Васей только пришли сюда еще пацанами, жаждущими постичь таинство истинного мастерства. Сколько лет мы были с ним знакомы? Уже и не вспомнить. Когда нам было лет по десять, мы ходили вместе на какую-то секцию то ли бадминтон, то ли теннис. В условиях отсутствия инвентаря наш наставник предпочитал выдавать на всех один футбольный мяч. А мы, мальчишки, с удовольствием все полтора часа тренировки гоняли в футбол, давая нашему тренеру возможность спокойно почитать газету на лавочке. Так продолжалось года два-три, пока разочарованные родители не стали забирать своих чад, никак не желающих прогрессировать в умении махать ракетками. После этого секцию прикрыли, а мы с Васей продолжили дружить. Сюда мы тоже попали вместе, хотя уже трудно вспомнить, кто же был зачинщиком. Но именно то, что ходили вдвоем, помогло нам достичь необходимого уровня. Мы друг друга брали «на слабо» и в итоге никто не рискнул первым бросить занятия.

После нескольких лет тренировок, когда начинаешь хоть немного понимать принципы и механику борьбы, каждый пытается сделать что-то от себя, не так как показывает инструктор. Вася преуспел в этом, как никто другой. У него всегда во всем был творческий подход. И как ни странно инструктор наш обычно одобрял Васины проделки, он явно видел в нем будущего мастера. К сожалению, здесь его ждало разочарование. Истинной любовью у Васи была музыка. Пока она не требовала большего внимания и времени, она уживалась с тренировками. А когда настала пора взрослого выбора, айкидо отошло на второй план. Вася весь отдался репетициям. Здесь появлялся время от времени, чтобы тряхнуть стариной, как сам говорил, но работал на татами вяло, явно оберегая свои суставы от излишних нагрузок и возможных травм.

Я старался полностью отдаться тренировке, чтобы не вспоминать про Оксану, про работу. Только работа мышц, рефлексы опережающие мысль. Не о чем не думать. Отшаг в сторону, перехват руки, бросок «коте-гаеши», болевой на удержании, снова на позицию. Так много раз. На правую руку, на левую руку, смена атакующего. Теперь каждые двадцать секунд с громким хлопком на пол лечу я. Полтора часа пролетают незаметно. В конце тренировки отжимания на пальцах, на одной руке, в стойке на руках. Пот льется градом, кимоно можно выкручивать. Поклон на выходе портрету Великого Мастера и можно идти домой.

Пока шла тренировка, погода на улице заметно испортилась. Дождь превратился в снег. Лужи на асфальте сверху покрылись корочкой льда. Я пожалел, что не одел теплую шапку, под проливным дождем она казалась неуместной, сейчас она была очень кстати. Я накинул капюшон и поспешил домой.

***
Ночью я несколько раз просыпался от каких-то громких звуков за окном, но всякий раз утомленный тяжелым днем снова быстро проваливался в пучину сна. Утром за окном было все стояло белое, долгожданный снег все-таки порадовал всех своим явлением. Я всегда любил первый снег, он белее и чище. Выходишь утром из подъезда, а твои следы первые и протаптываешь дорогу со двора прямо по сверкающей белой целине. Никто еще не успел смешать его с грязью и песком, никто не вытоптал его до ледяной корки, никто не сгреб его в бесформенный сугроб на обочине. Я быстро проглотил завтрак, чтобы поскорее встретить это белое чудо.
Как обычно сегодня из нашего подъезда до меня еще никто не выходил. Впечатывая свои следы в белое полотно под ногами, я поднял голову вверх, чтобы увидеть, как снежинки медленно кружатся в тихом танце, опускаясь на землю. Их было множество, и они всё падали и падали, наполняя окружающий мир чистотой и восторгом. У меня защемило в груди от тихой радости.
Впрочем, восторг первого снега у меня быстро прошел, как только вышел на улицу. Здесь все было по иному, будто кто-то специально решил переиначить суть. Ливший еще вчера вечером ливень с приходом мороза превращался в лед, который толстым панцирем покрывал деревья и столбы. Не выдерживая такой нагрузки, обрывались безвольными нитями провода. Ветви деревьев, облепленные ледяной коркой гнулись к земле и ломались, кое-где лежали поваленными целые деревья. Они многотонными шлагбаумами преграждали дороги, которые превратились в каток. Меня поразила тишина, невиданная в такое время суток. Обычно десятки машин проносятся мимо, спеша куда-то по своим делам. Сейчас же город замер. Я поглядел на провисшие до земли обледеневшие троллеи и понял, что идти сегодня на работу мне придется пешком, о том, что можно вернуться я и не подумал.
Люди, такие же друзья по несчастью, брели прямо по проезжей части угрюмой безмолвной демонстрацией. Изредка мимо проносился, бешено сигналя одинокий автомобиль, люди поднимали глаза от земли, провожая смельчака равнодушным взглядом, и снова опускали взгляд под ноги, чтобы не поскользнуться на коварном льду. Городской транспорт в этот день вымер. Эта непонятная метафора мне пришла в голову, когда я увидел на одном перекрестке вмерзший в колею трамвай. Провода, питающие его живительным электротоком оборвались, похоже, еще вечером, а проливной дождь с морозом завершили трагедию. Покрытый со всех сторон панцирем льда, он смотрелся доисторическим монстром, внезапно погибшем в промозглой тундре. Вымерли, как мамонты, подумал я. Пока я дошел до работы, мне повстречалось еще три таких погибших монстра.
В центре было не так людно, здесь автомобили ездили чаще и кое-где пробили ледяной настил дороги до черного асфальта. Идти оставалось чуть меньше половины пути. Отсюда дорога шла немного под гору и идти должно было чуть легче. На самом же деле, пытаясь удержать равновесие на скользящих ногах, влекомых вниз силой гравитации, устаешь еще сильнее. Я взмок, словно снова был на тренировке, ноги начинали наливаться свинцом. Я остановился, чтобы дать им немного отдыха.

– Что-то ты рано остановился, – услышал я за спиной голос Коли. – Давай двигайся и так опаздываем.

Я глянул на часы – была уже половина девятого.

– Думаешь, кто-то кроме нас двоих придет? – спросил я.

– Все придут, – уверенно заявил мастер, – вопрос только: когда? Идем-идем, – подбодрил он меня, подталкивая в спину. – Без тебя никак.

Пришлось подчиниться грубой силе. Несмотря на свой возраст, Коля шел легко и как-то уж очень бодро, мне было нелегко приноровиться к его темпу. Своими широкими шагами он покрывал сразу метра полтора, мне же приходилось шевелить ногами вдвое чаще.

– У моей дочки в субботу день рождения, – задумчиво начал Коля. – Обещал сводить ее в кафе, накормить любыми пирожными, какие захочет.

– А сколько ей лет? – спросил я. О личной жизни своего мастера я знал отчего-то мало. Он обычно не любил говорить о своей семье.

– Будет шесть. Следующей осенью уже в школу.

Странно, а я-то думал, что у Коли дети должны быть лет на десять старше.

– Но, похоже, что в эту субботу мы опять будем пахать, при чем по полной, – продолжал Коля.

– Отпросись у Игоря Викторовича, а мы как-нибудь без тебя справимся, – предложил я.

В ответ он на меня как-то странно посмотрел, но ничего не сказал. Еще некоторое время мы шли молча.

– Знаешь, я сегодня по телевизору слышал, такая теплая зима была последний раз почти сто лет назад, – сказал Коля.

– Ничего себе, теплая, – ответил я.

– Теплая, – не согласился Коля. – Вспомни, снег обычно выпадает в конце ноября. Ты, наверное, не помнишь, лет двадцать назад снег выпал на седьмое ноября да так почти самого мая и лежал.

Я пожал плечами, не помню, конечно.
Мы уже почти пришли. На конечной остановке троллейбуса предприимчивые бабушки продавали на разлив водку. Каждый работник мог перед сменой похмелиться ста граммами за символическую плату. Руководство завода не раз пыталось прикрыть эту лавочку, но бабки появлялись снова, и отбоя от клиентов у них снова не было. Сегодня же и погода сама шептала заглянуть к ним. Коля прямо к ним и потопал. Был бы я сам, возможно, и засомневался, но присутствие непосредственного руководителя успокаивало мою совесть. Если мастер предлагает выпить – отказываться нельзя. Выпить беленькой в это утро собирались не только мы. Около прилавков с гостеприимно разложенными на пластиковых тарелках крохотными бутербродами было уже небольшое столпотворение. Погода, как говорится, нашептала. Там мы встретили еще двоих работников цеха.