В коридоре усталая санитарка драила полы, я прошел по-над самой стеночкой, чем заслужил от нее хорошие слова:
– Хоть один нормальный нашелся. А то ходят тут и топчут, ходят и топчут, изверги!
Не знаю, какой гадостью меня накачали, но состояние мое ничуть не улучшилось. Меня все также покачивало, когда я шел, и голова совсем не хотела соображать. Навстречу мне по коридору шли такие же пациенты, как и я. С серыми небритыми физиономиями и запавшими глазами. Некоторые выглядели посвежее, но таких были единицы. В руках они несли сумки и пакеты с передачками. Как мне уже успели рассказать, кормили здесь не ахти, и поэтому всех подкармливали родственники. Я, конечно, не мог и рассчитывать на такое. Кому я тут нужен. Я и не надеялся, что Игорь или Наталья Сергеевна навестят меня, тем более с тормозком. Поэтому мне сразу стало интересно, кто же решил ко мне наведаться. Раз сказали, что девушка, значит, это Наталья Сергеевна, кто же еще. Вот уж не ожидал от нее такой заботы.
На выходе из отделения еще одна медсестра с добрыми глазами предупредила:
– Спиртное и скоропортящиеся продукты в отделение не нести.
Я кивнул и открыл большую застекленную дверь, за ней располагался предбанник, по периметру которого были расставлены длинные скамейки. На них сидели и пациенты и посетители, которых за порог отделения категорически не впускали. Людей было много, и я даже немного растерялся, потому что никак не мог увидеть среди них Наталью Сергеевну.
Но меня ждал сюрприз. На одной из скамеек сидела Люба, она что-то перекладывала из одной сумки в другую и меня сразу не заметила. Я подошел и сел рядом. Ко мне снова вернулось ощущение умиротворения и спокойствия. Сердце радостно забилось. Ну, слава Богу! Она пришла, значит, не злится на меня или по крайней мере, переживает за меня. А коль переживает, значит не все еще потеряно в наших отношениях. Может быть, и про Наталью Сергеевну она сейчас не вспомнит.
– Привет, – сказал я.
Она посмотрела на меня, и я понял, что рано праздную победу. Взгляд у нее был другой, не тот к которому я привык. Холодный, спокойный, сосредоточенный.
– Привет, – ответила она. – Мне сказали, что ты заболел…
– И ты решила проверить, а не уловка ли это, чтобы не являться на зачет.
– Вроде того.
Чтобы понять, как твои слова-паразиты раздражают окружающих полезно иногда их услышать из чужих уст. Меня аж передернуло, когда я услышал это неопределенное «вроде того» от Любы.
– Тогда можно было не приезжать, просто позвонить в приемный покой.
– А я так сначала и сделала. Но там сказали, что ты действительно в больнице и я решила тебя проведать.
– Спасибо, но это не обязательно.
– Обязательно. Я просто знаю, что здесь плохо кормят. Моя мама прошлой зимой была в этом гостеприимном месте. Поэтому я привезла тебе кое-что из продуктов. Извини, что в кулинарии купила, а не сама приготовила, но времени не было. Зачеты, знаешь ли. А то думаю, Наташа твоя вряд ли что-то привезет, она-то не знает, что сюда нужно каждый день тормозки таскать, да и не до того ей, учиться надо. А так хоть на пару дней хватит.
– Спасибо, – выдавил я из себя.
– Кушай на здоровье, поправляйся. На счет зачета не беспокойся, я тебе его поставила автоматом. Думаю, что культурологию ты изучил отлично и стал по-настоящему культурным человеком. Так что свой зачет получил совершенно заслуженно. Можешь даже меня не благодарить, я просто была объективной. Мне вообще понравилось работать с вашим потоком, ребята все грамотные, начитанные. Даже если в чем-то не очень порядочные, то в остальном очень способные. Всем с удовольствием поставила зачеты. Только одному человеку не поставила, – выделила она небольшой паузой последнюю фразу.
Я слушал и только кивал, говорить мне было тяжело, перед глазами время от времени проплывал туман.
– Тебе не интересно, кто это? – спросила Люба.
Я не знаю, было мне интересно или нет, я уже не соображал. Перед глазами все поплыло, и я начал куда-то проваливаться, я хотел попросить глоток воды, но не успел, меня накрыла темнота.
Горький обжигающий запах аммиака вернул меня назад в реальность. Я лежал в полный рост на той же скамейке. Надо мной махала ваткой медсестра с вахты.
– Что, кавалер, эмоции переполнили? – спросила она. – Ничего страшного, полежи минутку и иди в палату, будем давление измерять.
– Что ж ты, Алехин, меня все время пугаешь? – сказала она.
Я видел, что она не знает как себя повести. Она волнуется и в тоже время старается не показать вида, что переживает; пытается держаться строго, но боится переиграть. Ей сейчас не позавидуешь. Я должен понять, что коль она сюда приехала, это означает, что она все еще не равнодушна ко мне. Она не должна сейчас показывать своих чувств и в то же время оставаться совсем равнодушной она не может.
– Девушка, вам лучше уйти, – обратилась медсестра к ней.
Люба, возможно, именно этого и ждала. Она не знала, как выйти из разговора, выйти из этой ситуации. И задерживаться не хотелось, и оставить в таком непонятном положении вроде бы нельзя. А здесь предоставлялся такой удобный случай.
– Да-да, я уже ухожу. Пакет с едой возле скамейки, – указала она куда-то в сторону моих ног. – Выздоравливай, Костя.
– Ты придешь еще? – спросил я.
– А надо?
– Конечно, надо.
– Эх, Алехин, Алехин, – сказала она и развернувшись пошла к выходу.
Медсестра помогла мне подняться. Даже взяла пакет с тормозком, несмотря на мои протесты.
– Невеста твоя? – спросила она.
– Вроде того, – не задумываясь, ляпнул я. И самому стало противно от этой фразы, уже во второй раз за короткое время.
– Кстати о птичках, – рассказывал он. – Любовь Васильевна твоя не на шутку обиделась на бедную Наталью Сергеевну. Вот никогда не подумал бы. Знаешь, что она сделала?
– Откуда я знаю. У меня новости только от русской службы новостей, а там про физиков не любят говорить.
– Извини, не подумал. Так вот, только представь себе, она поставила всему потоку зачеты, даже тем, кто не явился…