В апреле 1931 года совещание, проведенное в ЦБРИЗе Наркомата земледелия СССР с участием представителей ВИМа, Союзсельхозмаша, Союзэлектро и редакции «Социалистического земледелия», постановило:
1. Считать изобретение т. Правоторова заслуживающим самого серьезного внимания и активной поддержки… так как удачное разрешение выдвинутой т. Право-торовым идеи означает полную реконструкцию нашего земледелия.
2. Значимость изобретения побуждает не останавливаться перед серьезными трудностями при разрешении многих сложных технических задач, на которые указывает и сам автор.
3. Изобретение требует для его осуществления организованной деятельности работников различных специальностей — экономистов, агрономов, энергетиков, специалистов по мостостроению.
В ВИМе, в его кабинетах, «мостовое земледелие» обсуждается; одни говорят «холодно», другие «горячо». Совещания, протоколы, резолюции… Даже такая: «предложение тов. Правоторова имеет исключительную ценность как сулящее перестройку сельского хозяйства на базе социалистических методов». А не создать ли в институте бригаду для составления предварительного проекта? Не создали!
Через два года ученые ВИМа, «устав от идеи», приняли участие в разносе мостового метода. Дело происходило в ВАСХНИЛ под председательством академика В. Н. Горячкина. «Гигантомания» якобы возрождает чересполосицу и вообще противоречит колхозному принципу организации сельского хозяйства. А колхозам нужна «глубокая вспашка»! И эта «глубокая вспашка» не пощадила и Правоторова с его идеей.
А там пришла война. Потом восстановление разрушенного войной хозяйства… Но и через полстолетия мысль о «мостовом земледелия» не умерла.
С тех пор прошло полвека.
В Японии испытывают мостовой метод. В США тоже не дремлют — о чем рассказывал еженедельник «За рубежом».
Ушла идея за границу! А как с ней у нас в стране?
Прежде чем продолжить рассказ об этой идее, я, журналист, обращу внимание на мой рабочий стол. Сколько тут лежало писем от изобретателей и открывателей! Но я — не комитет по открытиям и изобретениям! Куда мне деваться с этими криками и стонами? Вот изобретатель-одиночка… А вот коллектив, в котором доктора наук и кандидаты. Все хотят внедрять свои идеи! А кто против?
Звонит телефон. Я поднимаю трубку.
— Здравствуйте! Говорит изобретатель Логин Михаил Иванович. Ваша газета уже освещала мой автомат для нарезки шайб. Ко мне поступает масса писем с предприятий — просят внедрить мой автомат. Что мне делать? Я обратился в директивный орган и довел до сведения, что хлебоуборочный комбинат — это же глупость. Двухэтажный дом таскаем по полю! А мое решение простое. Ученые даже верить не хотят! Ко мне прислали двух докторов наук, а они, собственно, не разбираются в предмете.
— Но я тоже не специалист! — отвечаю я по телефону.
— Вы — журналист, вы поймете!
В небольшой квартире чисто и уютно. Хозяин чисто выбрит. Словно к нему прибыл не журналист, а академик. Заговорил о том, что ему не нравится.
— Мотовило, косилка, хедер — глупость! — горячился. — Мотовило колотит по колосьям, выбивает спелое зерно. Куда оно летит? В бункер? Нет, на землю.
— Вы из крестьян?
— Вся страна из крестьян. Хлеб наш насущный нужен всем…
— Что вы предлагаете?
— Один момент.
Он достает из шкафа полиэтиленовый пакет, набитый подсохшей травой, разбрасывает траву по столу.
— Это жнивье!
Он живо вынул тележку с двумя колесиками и ручкой. Наклонив тележку к траве, принялся вертеть ручку. Тележка поехала и — «хап-хап-хап — стала собирать «жнивье».
Я пожал плечами: не понимаю.
— В совхозе товарищи заявили: «Это то, что надо!» В два дня изготовили модель, — продолжал изобретатель.
В совхозе Логин экспериментировал с этой моделью два лета и уже так представлял себе перспективу: «Готов в течение года обеспечить народное хозяйство лично моими разработками взамен заумных. От участия в работе комиссий заранее отказываюсь».
Слыша такое, я снова вспомнил: «Наш герой, увы, не имеет высшего технического. Правда, у него немалый технический опыт».
Гёте поставил рядом с мятущимся Фаустом благоразумного, но не хватающего звезд с неба Вагнера. «Несносный, ограниченный школяр», — так нелестно характеризует его Фауст. Однако он недооценивал возможности своего коллеги. Вагнер оказался перспективнее.