– Были, но потом не стало, отучили и приучили к порядку.
Командир роты показал мне все направления, где находились немецкие блиндажи, и обратил внимание на тянувшиеся цепочкой воронки, затянутые болотной тиной, которые находились впереди, метрах в тридцати-сорока от нас. Помедлив, добавил:
– Трупов почти уже не видно, почти все перетаскали по ночам к себе. А сейчас пошли, а то уже долго стоим, к тому же вдвоем. Можем привлечь излишнее внимание, – заспешил он.
Мы возвратились к своему шалашу, сели по обе стороны входа, лицом к нашей пехоте, и он рассказал мне историю воронок, историю о том, как ему удалось пробыть здесь такой большой срок.
Это случилось примерно месяц назад. В такое же тихое раннее утро появилась девятка «юнкерсов», которые встали в круг над поляной. Многие решили, что они начнут, как это было и прежде, бомбить пехоту. Но они вдруг начали пикировать по одному прямо на позицию роты, которая в то время занимала место в районе воронок. Бомбы рвались прямо в боевых порядках роты, смешивая все с грязью. Люди стали отползать на поляну, на открытое место, к своей пехоте.
Командир роты сразу понял, что немцы отвели свою пехоту назад, стал призывать всех солдат вперед, вплотную к блиндажам противника.
– Никто не послушал меня тогда, – с горечью и злостью сказал он. – Солдаты успели доползти только до середины поляны, где на них обрушились стремительно появившиеся «мессеры» и перебили всех до единого.
У противника все было расписано, как по нотам.
А ротному удалось доползти до немецкого шалаша. Там он нашел небольшую воронку с тиной, залез в нее для защиты от осколков, выставил наружу только лицо и стал смотреть, как обрабатывают позицию его роты самолеты. Едва закончилась бомбежка, он сразу пополз назад. Те, кто остался у пулеметов, были убиты. Командир роты лег за пулемет, обляпанный болотной грязью, нашел коробку с готовой лентой, откопал вторую, соединил их, заправил и притворился убитым, посматривая одним глазом в сторону противника.
– Молил только об одном: чтобы пулемет не заело, – возбужденный тяжелыми воспоминаниями, продолжал он свой рассказ.
Немцы начали ползти, затем один встал, все за ним тоже поднялись и пошли в полный рост, о чем-то оживленно переговариваясь. Подпустив их метров на пятнадцать-двадцать, рванулся, нажал гашетку, пулемет заработал. Бил без перерыва, пока не выпустил обе ленты. Человек тридцать сразу уложил, потом бил по уползающим.
– Наши там, – он кивнул головой вперед, – услышали, что кто-то остался живой, «ура» кричали, сразу же прислали подкрепление. Теперь на случай наступления это местечко все оценили. Вчера комбат сам приходил смотреть, как и что здесь.
Я стал рассказывать, что по всем признакам готовится наше наступление: на огневых позициях накоплены горы снарядов, а дневной лимит установлен всего шесть снарядов на батарею. Разговор перешел на профессиональные темы о взаимодействии пехоты и артиллерии на этом участке. Я посвящал его в тонкости рассеивания снарядов, пределы точности стрельбы из орудий, рассказывал о характере огня разных систем, обо всем, что ему могло пригодиться во время боя и наступления.
Командир роты вдруг перебил меня и неожиданно сказал:
– А ты мне сразу понравился. Нам тут вдвоем скучно не будет. В гости в окопы будем вместе ходить, там можно поразвлечься. А здесь мы вполне хозяева, начальство редко заглядывает. Можно интересные дела делать, у меня уже один планчик созревает – потом обсудим. А лейтенант, который был до тебя, не нравился мне. Все время сидел в этом шалаше, только место занимал. Потом выполз однажды вперед, его сразу же и срезали.
Ветер разогнал облака, проглянуло солнышко, мы сняли сапоги, разложили перед собой, посушили портянки. На приличной высоте возвращался на свой аэродром немецкий бомбардировщик. Мы переключили свое внимание на него. Самолет снизился, затем лег на боевой курс вдоль линии окопов нашей пехоты. Я взял бинокль и стал рассматривать, какие бомбы он будет сбрасывать. Крупнокалиберные! Следовательно, решили мы, имел задание прорваться на какой-то объект, это не удалось, и вот теперь освобождается от груза над пехотой.
– Наделает дел, если бомбы точно накроют траншею, – забеспокоился командир роты. – Теперь понял, какое преимущество мы имеем, находясь здесь?
К счастью, бомбы легли немного в стороне от линии окопов.
– Однако и тут предельная осторожность нужна, – продолжал командир роты, возвращаясь к прерванному разговору о точности огня, – поэтому я тоже выдам тебе некоторые секреты системы немецкого огня вокруг нас, которые я досконально изучил здесь за пару месяцев.