– Быть не может этого! Били только слева, почти в упор. Нас одной очередью срезало. Взгляни за угол осторожно, на всякий случай, что там впереди нас, – забеспокоился Алексей. – Я пока не буду обнаруживать себя. Уж не разведку ли боем они теперь делают? Как бы не обошли.
Я повалился на бок и выглянул за угол шалаша.
– У меня никого не видно. Может быть, они впереди, прямо за шалашом, – прошептал я.
– Обождем, надо слушать внимательно. Треск веток будет, если ползут. Положи свои гранаты рядом, под правую руку мне. Если у меня появятся, я буду действовать гранатами, а ты прикрывай свой угол пистолетом. Наши что-то тоже затаились. Пулемет у них под носом бил. Должны бы уже взглянуть в мою сторону. Надо им знак подать, сообщить, что ранены. Дай сучок, я брошу низом к ним.
Алексей действовал хладнокровно и предусмотрительно, непрерывно оценивая обстановку. Я беспрекословно выполнял его распоряжения, полагаясь на его опыт. Нам, однако, было не ясно, видели нас, когда били из пулемета, или это была обычная очередь. Мы были готовы ко всему и стремились не выдавать себя лишними движениями.
– Требуется срочная перевязка, уже в сапог потекло, – тихо доложил я, ожидая указаний командира роты. Он повернулся в мою сторону.
– Ого! Видно, разворотило. А у меня только пятно расползается. Постарайся тихо, без лишних движений забраться в шалаш сам. Перевяжись, посмотри, что там у тебя, – шептал Алексей. – Послушай, что слышно впереди шалаша, загляни в щелку, там есть внизу. Если увидишь их, брось пилотку наружу. Подвинь мне немецкий автомат с магазинами, он в правом углу под плащ-палаткой. Пошарь там еще гранаты, собери их в кучу у входа.
Я останусь пока снаружи.
Я залез внутрь шалаша, исполнил все его распоряжения, достал из нагрудного кармана индивидуальный перевязочный пакет, полулежа спустил брюки и взглянул в полумраке на ногу. С правой стороны, повыше колена, была небольшая, с пятикопеечную монету, рана, из которой ручейком текла кровь. Входного отверстия я не заметил и, решив, что пуля только задела кожу или сделала рикошет, стал накладывать обычную повязку, которая на глазах промокала.
В шалаш забрался Алексей.
– Мои выглянули, дали знак. Все в порядке. Сейчас будут здесь. Надо свою тоже перевязать. Ну, что там у тебя?
– Кожу содрало с правой стороны колена. Справа огонь был.
– Ищи входное, должно быть. Били с одной стороны.
– Может быть, разрывная попала с другой стороны?
– Если бы разрывная, она разворотила бы тебе все колено.
Вопрос об источнике огня для нас имел принципиальное значение. Надо было знать, в каком направлении опасность. Я продолжал считать, что меня только царапнуло, мне и в голову не приходило наложить жгут. После перевязки все бинты быстро промокли. Я стал их подматывать прямо на брюки.
В шалаш приполз наш солдат, рассказал, что они пулеметной очереди под носом удивились, переполошились. Взглянули в нашу сторону, увидели, как мы прижались к стенке. Доложил, что два человека поползли с ножами далеко в обход, чтобы перекрыть путь пулеметчикам назад. Мы стали обсуждать, чем вызвана такая дерзость противника. Перебирали все возможные причины: охота за командиром роты, месть за пленного, обстрел артиллерии, разведка боем с их стороны, наши разминки с Алексеем по утрам и появление меня, нового человека.
– Шума, шума только не поднимать, – отдавал распоряжения Алексей. – Успокойте их. Постарайтесь взять сегодня живьем. Узнать надо, что затевают.
Смеркалось быстро. Мы решили выбираться в медсанбат, когда совсем стемнеет. Проверили раненые ноги, на что они способны. Моя висела, как плеть. От потери крови я с трудом мог оторваться от пола, сильно кружилась голова. Алексей держался крепче. Он распорядился немедленно направить одного человека в санвзвод и вызвать для меня двух санитаров. Сам решил добираться самостоятельно с палочкой.
Появились еще солдаты, вызвались сопроводить своего командира до окопов. Я посоветовал ему тоже идти в медсанбат с сопровождающим, поскольку добираться туда с раненой ногой по такой местности придется долго. Эти предложения были решительно отклонены.
– Я буду здесь, пока не явятся санитары за лейтенантом. А ты, – он кивнул в мою сторону, – еще не знаешь, сколько времени их приходится дожидаться, кровью изойдешь, пока они будут собираться и добираться сюда, если не будет меня.
Немного подумав, он отправил еще одного человека с устным донесением к знакомому другу в окопах, чтобы проконтролировать выход санитаров, и таким образом продублировал вызов. На выходе шепнул солдату условное для друга слово, которое обозначало святость просьбы и могло касаться только жизни человека.