Заходит ко мне в землянку Славка, а был он в ту пору секретарем парторганизации роты. Свернули самокрутки, дымим. Он и говорит:
– Рудольф, пора тебя в партию принимать.
– Так у меня еще кандидатский стаж не вышел.
– А мы примем тебя по боевой характеристике. Стаж здесь не имеет значения.
– Если так, тогда я напишу заявление.
Заместитель командира части по боевой подготовке старший лейтенант Османов. Я знал, что он родом с Кавказа, до войны был учителем, награжден орденом «Знак Почета». Симпатичный, вежливый, требовательный командир, и впечатления о нем у меня были самые хорошие. Встречались с ним в штабе части, на огневых я его никогда не видел. В этот день, точнее, в этот вечер, Османов появился на моих огневых один. Я доложил ему, поздоровались. Смотрю на него и узнать не могу: лицо суровое, стал кричать, выражать свое недовольство: непорядок! объявляю вам трое суток ареста!..
С моих огневых, не заходя к командиру роты, он повинтил в штаб. Я в полном недоумении. Это неспроста!
Через пару дней меня вызывают в штаб части на партийное собрание. На повестке один вопрос: прием в партию.
Расселись на зеленой лужайке возле штабной кухни. Внизу под обрывом речка, вокруг нас тишина первозданная, кузнечики стрекочут, бабочки и стрекозы летают. Славка зачитал мое заявление, затем боевую характеристику, весьма лестную, в мой адрес, где весь мой боевой путь был расписан. Первым выступил командир части майор Л. Несмотря на скудость сельского образования, говорил он складно и поносил меня как самого негодного командира и в подтверждение своих слов напомнил о трех сутках домашнего ареста.
Вторым выступил Османов, говорил раздраженно: на огневых непорядок, дежурство плохое, грубит начальству, с командирами пререкается. Оба в один голос заявили: членом партии большевиков Протасовский быть недостоин.
Третьим выступил командир третьей роты лейтенант С. Мой старый знакомый, он был моим командиром роты на станции Стальной Конь под Орлом.
– Молод еще Протасовский, чтобы быть членом коммунистической партии. С командирами в споры вступает. Звания коммуниста он еще не заслужил.
Сижу я на мягкой травушке-муравушке и думаю: силен наш майор, какую артиллерийскую атаку организовал.
Затем слово берет замполит капитан Лакшинский. На его лице полное равнодушие, словно он не на собрании, а наедине сам с собой разговаривает.
– Заслушали мы боевую характеристику. Там все по существу, все объективно изложено, воюет с сорок второго, авторитетный командир, политически грамотен. Его занятия по политподготовке одни из самых интересных в батальоне, – он повернул голову в сторону майора Л., мило ему улыбнулся и добавил: – Он не пьет и не ворует. Предлагаю Протасовского принять в члены ВКП(б).
За ним выступил парторг Андрюхин, полностью поддержал выступление замполита и предложил принять в партию. С добрым словом выступил командир роты Покуда.
Перешли к голосованию. Первым поставили на голосование вопрос вверх ногами:
– Кто против вступления в партию Протасовского?
Резво, как пионерским салютом, проголосовали майор Л., Османов и С. Следом за ними неуверенно, опустив очи долу, подняли руки два штабиста. Итак, против – пять.
– Кто за вступление в партию?
Руки поднимают пять человек. Итого: пять против пяти. В этот критический момент из штабной кухни выбегает повариха, молодая тамбовская красавица, бежит, торопится, на ходу фартук снимает:
– Простите меня, припозднилась малость, не смогла раньше… Ей объяснили расклад голосов и спросили: а вы за или против?
– Я, конечно, за товарища лейтенанта Протасовского голосую!
Итак, по боевой характеристике большинством голосов я был принят в партию большевиков.
Друзья мои смеялись. Ну вот, отвоевали мы тебя для партии. Ты не переживай! Другие позабыли, кто и где их принимал, а ты это собрание на всю жизнь запомнишь.
На следующий день я был избран секретарем парторганизации роты.
После полудня, когда солнце покидало зенит, на бреющем полете над правым берегом на фоне густого сосняка проскочил самолет. Проскочил быстро, опознать не удалось. Свой ли, чужой? Да и куда стрелять, когда на том берегу люди? Расчеты заняли свои места и наблюдают. Дошел самолет до понтонной переправы, развернулся и пошел назад над самым фарватером реки. Вроде похож на «мессера». Странно, не бомбит, не стреляет, и высота такая, хоть его рукой хватай. Когда самолет подлетал к мосту, с обоих берегов одновременно на него обрушился шквальный пулеметный огонь. Самолет прошел переправу, вошел в резкое пике к воде. «Неужели уйдет? – подумал я. – Это маневр. Ведь по тому берегу бить не станешь». Но из пике самолет не вышел, вонзился в воду, как нож в масло, подняв буруны грязной воды.