— Я обязательно поговорю с ним об этом, — пообещал Пирогов. — Думаю, это случится скоро.
— Я провожу. — Пелагея снова обмоталась платком. — Ты, дид, здеся будь, — бросила строго мужу.
— А то куды убегу-то? — Тот махнул рукой. — По дивчинам, что ли?
— Вот рлзпусник! — Пелагея фыркнула. — Осторожно, осторожно, пани, ступенечка, — поддержала она Маренн под руку. И тут же незаметно сунула под огромный платок немецкий китель и ремень с кобурой, спрятанные за бочку с водой на входе. Заметив ее ухищрение, Маренн невольно улыбнулась. Взяла автомат, оставленный рядом с рогатиной на крыльце.
— Ваш жакет у машины отдам, — сказала Пелагее, проходя по тропинке под дубами. — А то увидит меня ваша новая постоялица. Лучше не надо этого.
— То и верно. Так краше будет, — согласилась лесничиха.
— Теплый у вас жакет. — Маренн похвалила одеяние, хотя работать в нем было трудно и жарко и она едва вытерпела до конца. — В нем и зимой не замерзнешь, шубы не надо.
— Чи салоп-то? — переспросила Пелагея. — Таки сама валяла и шила и узор вывела ниткой шелковой, — сообщила она не без гордости. — Чтоб заздрили соседки. Как без этого?
— Я был удивлен, фрау Сэтерлэнд, узнав, что в Первую мировую войну вы служили во французском госпитале, — заметил Пирогов, когда они подошли к машине. — Как же вы оказались…
— На другой стороне? — закончила за него Маренн и, сняв салоп, передала его лесничихе. — Благодарю.
Надела китель, застегнула пуговицы. Застегнула ремень с кобурой. Вытащив длинную деревянную спицу из прически, заново скрутила волосы на затылке.
— Скажу вам честно, Иван Петрович, — продолжила она, сев за руль. — Если бы там, в Вердене, мне кто-нибудь сказал, что такое произойдет, я бы не поверила. Но Австрия — моя вторая Родина, и так случилось, что спустя всего лишь пару лет после окончания той войны никакой иной Родины у меня не осталось. Мне пришлось расстаться с Францией навсегда. По крайней мере, тогда я так думала. А потом уже просто поздно было что-нибудь менять. Садитесь, Иван Петрович. — Она откинула дверцу пассажирского места рядом и завела мотор. — Поехали.
— Да, да, конечно, — заторопился Пирогов. — Ты, Пелагея, если что, прибегай, — сказал напоследок лесничихе.
— Прискочу, — пообещала та и отошла, махая рукой. — Доброго здоровьичка, пани дохтур, дай вам Бог, — добавила скороговоркой, а потом поклонилась в пояс. Машина развернулась и выехала на дорогу. Лесничиха шла за ней и махала концом цветастого платка, держа под мышкой салоп, пока автомобиль не скрылся за поворотом.
— Не знаю, как сказать Юре, что у Альмы нашлась хозяйка и собаку придется отдать, — вздохнул Пирогов, когда впереди уже показалась усадьба Свирских. — Эта собака вернула его к жизни. Он как-то встрепенулся. Не отходит от нее. Боюсь, такая новость — это будет удар.
— Не торопитесь, Иван Петрович, мой вам совет, — ответила Маренн и, подъехав к шлагбауму, предъявила пропуск часовому. — Я, конечно, сообщу о целебном источнике в Берлин, но, сами понимаете, принятие решения может занять довольно длительное время. А то, что известно мне об айнзацкоманде D и ее командире штандартенфюрере СС Отто Олендорфе, действующих в этих местах, так это то, что они обычно появляются очень быстро и исполняют обязанности весьма аккуратно. Как бы не пришлось совершать обратный маневр. Не Альму везти в сторожку, а всех обитателей сторожки — прятать в госпитале. Притом я вовсе не уверена, что рейхсфюрер СС не приготовил для меня новых приказов и я смогу задержаться здесь дольше, чем положено.
— Госпожа оберштурмбанфюрер.
На крыльце Маренн встретила медсестра Беккер.
— Вас в кабинете ожидает высокопоставленный офицер, — встревоженно сообщила она.
— Давно?
— С четверть часа, — ответила та.
— Хорошо, сообщите, я сейчас приду, — кивнула Маренн. — Раненых доставили?
— Так точно. Транспорт пришел час назад, — доложила Беккер. — Сортировка и первичная обработка проведена. Можно начинать осмотр.
— Хорошо, через десять минут начнем, — решила Маренн, взглянув на часы. — Это странно, — сказала она Пирогову, когда Беккер отошла. — Я никаких больших начальников в гости не жду. Да и не очень-то они любят навещать госпитали. Ступайте к себе, Иван Петрович. Вам надо отдыхать. Если произойдет что-то серьезное, я вас извещу.
Маренн поднялась по мраморной лестнице на второй этаж, вошла в бывшую музыкальную гостиную Свирских. Что ж, ее худшие предположения оправдались. «Я ожидала, что быстро, — подумала она. — Но не предполагала, что настолько».