— Значит, эта русская девушка, если выяснится, кто она на самом деле, будет расстреляна в обязательном порядке, — произнесла Маренн тихо. — Не знаю точно, но она что-то вроде фельдфебеля, обершарфюрер, то есть младший командный состав. И все, кто ее скрывал — тоже. Если найдут документы или кто-то выдаст. А это не исключено. Ведь в деревне много людей, и наверняка найдутся те, кто не прочь услужить новой власти. А там все знают, что к леснику никакая родственница не приезжала. И детей у них не было.
— О какой девушке ты говоришь? — настороженно поинтересовался Раух.
— Из Красной армии, — ответила Маренн. — Ветеринар. Служила в школе, где тренировали собак для охраны границы. Здесь недалеко, у села Легедзино, вчера был тяжелый бой. Их батальон пограничников остановил наступление «Лейбштандарта» практически без патронов и без гранат, дрались врукопашную, и собаки и люди.
— Остановили наступление «Лейбштандарта»? — Раух присвистнул. — Собаками?
— Да, у меня сегодня с транспортом поступило около шестидесяти раненых не только с колотыми ранениями — штыком и охотничьими ножами — и огнестрельными, но и с серьезными покусами. И это только тяжелых отсортировали. Кто полегче, тех в другой госпиталь отправили. — Маренн помолчала, потом продолжила: — Как я поняла, из пограничников только эта девушка уцелела и две собаки при ней. Их спрятал лесник в сторожке. Иван, хозяин этого дома, хорошо знает их. Он попросил меня оказать девушке помощь. Так что я сама ее видела и разговаривала с ней вчера ночью. При ней, конечно, документы, обмундирование. Хоть и обещали все в лесу спрятать, но что толку? Начнут искать — найдут.
— Не позавидуешь. — Раух покачал головой. — Олендорф искать умеет. Все перероют. И в огород, и в лес заглянут. Но думаю, этого и не потребуется. Скорее всего, ее выдадут свои. Мюллер хвастался на совещании, что на восточных территориях в полицию на паек от кандидатов отбоя нет. Так, чтобы взяли на довольствие, надо отличиться. Доложат и не вздрогнут. Желающих найдется немало.
— Что же делать? — Маренн пристально посмотрела на него. — Забрать в госпиталь я ее не могу. Здесь кругом охрана. Кроме того, столько глаз и ушей. Обязательно донесут. Олендорф просто явится в госпиталь и заставит выдать ее. Противостоять ему напрямую я не смогу, не имея оснований. Впрочем, я все это понимала и раньше. — Она встала и подошла к окну. — Но все-таки надеялась спрятать ее в госпитале. Сейчас, после того, что ты мне рассказал о директиве, все встало на свои места. Хорошо, что я послала Джил к фрау Марте попытаться получить резолюцию рейхсфюрера о санатории. Спасти эту русскую фрейлейн и лесника с женой можно, только если вовсе отменить операцию Олендорфа в этой местности. Другого выхода нет, — заключила она, обернувшись. — Теперь я это вижу ясно.
— Пожалуй, ты права, — согласился Раух. — Главное, чтобы Джил успела.
— А мы потянем время. — Маренн улыбнулась. — Надо дать знать Олендорфу, что я не отвергаю окончательно его предложение поучаствовать в операции. Но пока у меня очень много работы, — сообщила она, возвращаясь к столу. — Посмотрим, согласится ли он подождать. Ведь его очень занимает мысль представить Гейдриху, а через него фюреру результаты своих психологических опытов. Такое рвение очень может способствовать его продвижению по службе. Так что ради будущей карьеры, может, и подождать денек, как ты считаешь?
— Это рискованно, Мари. — Фриц ответил озабоченно. — А если не удастся вообще получить резолюцию рейхсфюрера? Если он отложит решение на неопределенный срок? Тебе придется участвовать во всей этой истории? Отказаться уже будет трудно.