— Да нет, мы вовсе не сомневаемся…
— Я была прикомандирована к Львовской школе служебного собаководства, — продолжила она, облизнув запекшиеся губы. — Мы отступали от Ивано-Франковска почти месяц с боями. Без еды, без воды. Батальон пограничников и мы, школа служебного собаководства, тридцать инструкторов, два ветеринара и сто пятьдесят собак — овчарок. Собак нечем было кормить, даже думали отпустить их вовсе. Но как? Это же предательство. Всегда вместе. Сами недоедали, все им…Что люди по дороге принесут. Все надеялись, выйдем из окружения, пробьемся. Здесь, в селе, штаб бригады стоял. Когда немцы появились, приказано было прикрыть отход. А у нас уже почти весь боезапас истрачен, гранат нет. Пока еще было чем, отбивались. Я с собаками в роще находилась. Они сидели тихо, ждали. Несмотря на обстрел. А потом чего уж ждать? Такая силища прет. Майор Лопатин приказал всем — врукопашную. Всем вместе, и людям и собакам… Все ринулись вперед. Я только уговорила его Неллу оставить, ведь у нее щенки… Только родились недавно. Но куда там! Нелла ринулась за инструктором в бой. Помню, я положила щенков в сумку и побежала за ней. — Она остановилась на мгновение, переведя дух. — Увидела Женьку, он запрыгнул на танк, там танкист немецкий до пояса высунулся. Так он его вытянул, свалились они, покатились по полю. Танкист этот Женьку прижал к земле, но тут Нелла впилась в него зубами. Тот закричал, Женьку отпустил на мгновение. А танк его прямо на Женьку пошел. Я видела, он отполз слегка, хотел увернуться, но когда понял, что не получится, Неллу схватил, закрыл собой, и танк прямо по нему проехал. — Голос Вари задрожал, по щеке покатилась слеза. — Я бежала к ним, но потом резкая боль в плече остановила меня — пуля попала. Потом еще — в живот. В глазах потемнело, я упала и дальше ползла. Сумку тянула за собой. Все думала, как теперь щенков спасти. Сама не знала, живы ли мальцы мои. Но потрогаю, вроде внутри, вроде не потерялись. Ползла, сколько сил хватило. Когда стемнело, вот хату увидела. Тут и померкло все перед глазами окончательно. Ничего больше не помню.
— Хлопчина тот жених тебе был, видно? — спросила Пелагея, вытирая глаза краем платка.
— Если бы! — Варя всхлпнула. — Он хотел. Да я вредная была. Все себе цену набивала. Думала, погуляю еще, молодая. Кто же знал, что так выйдет…
— Значит, юношу того, который своей собаке жизнь спас, Евгением звали, — негромко заметил Иван Петрович. — А собаку его — Неллой. Думаю, Варенька, мне есть чем порадовать вас. — Он наклонился к раненой. — Нелла выжила. И сейчас находится недалеко отсюда, в госпитале. За ней ухаживает мой воспитанник Юра. Правда, он назвал ее Альмой… Если вы не возражаете.
— Нелла выжила? — На изможденном лице девушки появилась слабая улыбка. — Вы уверены? У нее номер на ошейнике был — 13125.
— Да, именно 13125, — подтвердил Пирогов. — Такой точно номер. Я сам эти цифры видел. И написано мелко: «Отдельная Коломийская комендатура пограничного отряда охраны тыла», если не ошибаюсь. — Он запнулся.
— Юго-Западного фронта РККА ВС СССР, — закончила за него Варя. — Так и есть.
— Только я тот ошейник снял. Но он у меня хранится.
— Я просто не верю… А Женька? Женька не выжил? — Глаза раненой в отчаянной надежде смотрели на Пирогова. Тот растерянно пожал плечами. Бросил взгляд на Маренн.
— К сожалению, Штефан сказал, что пограничник был мертв, — ответила она, перейдя на французский.
— Она иностранка? — Варя вся напряглась.
— Это родственница моей бывшей хозяйки, княгини Свирской, — сказал Пирогов и предупреждающе взглянул на лесника и его жену. Те переглянулись и кивнули почти одновременно. — Она родилась во Франции, поэтому по-русски не понимает. Недавно приехала, перед войной, когда Францию оккупировали. Бежала. Но доктор хороший. Всем нам помогает здесь. — Пирогов даже вспотел, выдумывая.
— Ясно, француженка, значит. — Варя явно расслабилась, испуг прошел. Она попробовала приподняться.
— Нет, нет, шевелиться нельзя, — остановила ее Маренн. — Еще физраствор весь не прошел. Надо потерпеть.
Раненую надо переодеть, — продолжила она по-французски, взглянув на Пелагею. — Обмундирование снять. Оно грязное, это опасно. Переоденьте в гражданское. Если сюда пожалуют оккупационные службы, скажите, что ваша дочь, случайно попала под обстрел. Сельчане не выдадут? — спросила она Пирогова.
— Кто знает? — Тот пожал плечами. — Люди разные, за всех сразу кто поручится?
— Так ми не скажемо никому, — заговорила Пелагея решительно. — А обмундирование я выправлю и спрячу и докуминты тоже. До нас мало хто тут ходить. — Она махнула рукой. — Все сама в село бегаю новини дознаться. Разве что Наталка снова нагрянет. Так я ее не пущу в дом. Скажу, дед хворый.