— Табита Флетчер?
— Д-да, — бормочу я. — Я здесь, и со мной моя... подруга?
Медсестра смотрит на нас обеих, кивает и жестом приглашает пройти в смотровой кабинет. Я иду первой, Карли следует за мной.
В смотровой медсестра просит меня лечь на кушетку. Пока она распределяет гель по моему животу, я отвечаю на ее вопросы.
— Как вы себя чувствуете сегодня, Табита?
— Прекрасно.
— Любые изменения с момента вашего последнего визита?
— Нет.
— Любой дискомфорт или выделения?
Отстой.
— Не-а.
— Кто ваша подруга?
Я замолкаю, пока Карли осматривает комнату, как будто увлечена всем этим оборудованием. Она слышала вопрос?
— Она... Эм... Она будет... Э-э ... — я изо всех сил борюсь со словами и не могу сказать их вслух.
Медсестра поднимает на меня бровь и смотрит между нами, когда датчик парит над моим животиком.
— Она хочет усыновить моего ребенка, — говорю я тихо.
— О, — отвечает медсестра и сразу же поворачивается к Карли.
— Это ваш первый?
— Да, наш первый, и наш подарок. Самый величайший дар, когда-либо данный нам, — отвечает Карли. Ее темно-шоколадные глаза блестят, пока она смотрит на монитор. Хватает меня за руку и сжимает.
Я задерживаю дыхание и лежу тихо, так как медсестра перемещает датчик по моему животу, пока делает фотографии ребенка. Мой малыш.
Малыш Карли.
— Мы уже знаем, что это девочка, — медсестра снова обращается к нам. — Мы обнаружили это на ее двадцатой неделе во время УЗИ. Теперь, когда приближается срок родов, мы следим за малышкой, чтобы убедиться, что она развивается надлежащим образом.
Она улыбается Карли, затем мне. Ладно. Думаю, я могу это сделать.
Медсестра делает еще несколько измерений, вытирает мой живот и снимает свои перчатки.
— Хорошо, мы закончили здесь. Табита, вы должны быть уверены в своем решении, чтобы получить ваш план усыновления с помощью ассистента доктора Фишера, а также больницы. Мы хотим быть уверены, что учитываем все пожелания.
Она улыбается нам и выходит из комнаты.
Мы с Карли остаемся наедине, и моя неловкость возвращается. Она кажется почти расслабленной. Мой желудок скручивает, и я в ужасе, что она, возможно, стоит и осуждает меня.
Ее манера поведения остается той же. Она встает и предлагает свою руку, чтобы помочь мне слезть со стола. Ее рука теплая, и Карли снова улыбается.
— Ну, это было интересно!
— Да, это так, — отвечаю я, хотя это и горько для меня.
Как только мы выходим в зал ожидания, я беру напечатанные снимки УЗИ и протягиваю их ей. Кажется, она в шоке, когда протягивает руку, чтобы взять их у меня.
— Она твоя дочь, Карли. Это должно быть у тебя.
Она теряет дар речи.
Карли достает кошелек и протягивает мне двадцатидолларовую купюру. Кажется, она смущена и нервничает из-за этого.
— Я хочу оплатить твою поездку сюда и, возможно, чашечку кофе или что-то еще. Вот, возьми это, — она быстро сует купюру в мою ладонь и зажимает ее моими пальцами.
— Это странно, да? — спрашивает она.
Зная, что мне нужны деньги, чтобы выйти за дверь, я просто смотрю на нее и посылаю ей небольшую улыбку, медленно качая головой.
— Нет. Я ценю это.
Мы идем к двери вместе и, прежде чем пройти через них, она останавливается, хватает меня и притягивает в крепкие объятия. Слезы текут из ее глаз, и она дрожит, пока держит меня. Но продолжает шептать:
— Спасибо.
Она говорит это, по крайней мере, десять раз. У меня нет слов. Я ничего не могу сказать.
Отодвигаюсь от нее, вытирая свои собственные безмолвные слезы с щек, киваю и выхожу за дверь. Карли идеальная. Она — не я. Поэтому она идеальная.
Я окликаю первое такси, которое вижу, и быстро сажусь в него. Не оглядываюсь назад, потому что знаю, что это сломает меня. Я завидую. Завидую ей и жизни, которую она имеет.
Я завидую своему ребенку. И идеальной жизни, которая у нее будет.
Глава 6
Карли
Нью-Брансуик, Нью-Джерси
Прошлое
17 лет
Сейчас утро четверга. Четверга после Винной среды. И у меня огромное похмелье. Мэнни, Бэкка и Кэлли ушли из моей комнаты в разное время прошлой ночью, после того, как с кувшином розового вина было покончено. Наши красные стаканы все еще лежат в моей раковине. Должны ли мы еще раз их использовать? Без разницы.
Кэлли уходила последней. Перед тем как уйти, она прошептала мне на ухо:
— Я понимаю, через что ты проходишь, сладкая. — Она поцеловала меня в лоб перед тем, как я провалилась в сон.
Она понимает, через что я прохожу? Это, безусловно, будет темой для предстоящей Винной среды.
Мы договорились встретиться в клинике на территории кампуса в десять тридцать утра, и я уже проспала свою лабораторную по биологии сегодня утром, которая была в восемь тридцать. Это станет проблемой, если Винная среда действительно превратится в традицию.
Я запускаю пальцы в свои длинные вьющиеся волосы, заворачивая их в пучок. Натягиваю узкие джинсы, концертную футболку Nirvana с длинными рукавами и скольжу в свои шлепанцы, затем хватаю шарф, куртку и выхожу за дверь.
Прогулка по кампусу охлаждает, и я кутаюсь в свою куртку, чтобы согреться. Смотрю вниз, стараясь не сталкиваться взглядом с кем-либо, и в конечном итоге врезаюсь в стену.
Человек.
Стена из человека. О. Мой. Бог. Тодд.
Я чувствую желчь у себя во рту. Его глаза, подобны бритвам, когда он смотрит на меня сверху вниз и улыбается.
— Эй! Ты?
После того, что со мной сделал, он до сих пор не знает мое гребаное имя.
Я безучастно смотрю на него.
— Карли, я Карли. Помнишь? Хэллоуин. Помнишь? — не знаю, откуда берутся мои смелость и сила, но я рада, что не сбегаю от него.
Он застывает и немного нервно говорит:
— Да, эм, Карли. Правильно. Кошечка. Горячая ночь. Увидимся. — Он подмигивает, а затем идет прочь, продолжая разговор с одним из своих приятелей.
Меня тошнит. Не на себя, а в ближайший мусорный бак. Чертово розовое вино.
Чертов Тодд.
Я прихожу в клинику одновременно с Бэккой. Она подбегает ко мне и обнимает.
— Все будет замечательно, Кар. Просто замечательно. Ты пройдешь тестирование, получишь справку об отсутствии заболеваний, и у нас все будет хорошо. Просто прекрасно. — Она нервничает.
Я не уверена, нервничает она за меня, за нас или за себя. Я совсем не могу прочитать ее, поэтому говорю:
— Да. Я не беспокоюсь за вас, ребята, потому что ты, Кэлли и Мэнни всегда так осторожны. Но Тодд. Фу. Он, наверное, чихает венерическими заболеваниями. — Я смеюсь с тревогой. На самом деле я напугана до смерти.