- Благодарю вас, благодарю! - шептала она, вдруг отрываясь от моих рук, теребя волосы на голове сына и целуя его в лоб. - Могла ли я когда-нибудь надеяться..., - От волнения она переходила то на немецкий, то на английский, путая и коверкая слава, и снова теребила мою руку в своих безжизненных дрожащих пальцах.
Но это ещё не всё, моя дорогая! Очевидно, привлечённые её сбивчивой речью или невидимыми глазу флюидами радости, из зеркала высовывались головы прочих девушек, служащих в этом доме. Некоторые молитвенно складывали руки, некоторые протягивали их ко мне сквозь стекло, беспрепятственно минуя твёрдую преграду, и говорили, говорили без умолку:
- Моё кольцо!
- Моё ожерелье!
- У вас есть что-нибудь для нас?
- Мой браслет! Ведьма отобрала его!
- Хоть что-нибудь! Пожалуйста!
- Верните нам наши вещи!
- И мне!
- И мне!
- Сжальтесь! О, сжальтесь!
- Моя брошка! Вы не видели мою брошку? Латунная! Она совсем ничего не стоит!
- Жемчужное ожерелье! Прекрасный индийский жемчуг!
- Часы! Верните часы! Прошу! Один раз у вас уже получилось. Спасите нас всех! Пока вещи остаются у этой страшной женщины, все мы находимся в её плену!
- Мертвы, но ни дня покоя! О, вы даже не представляете, что это значит!
Гул нарастал. Они кричали всё громче и громче, так что мне пришлось заткнуть уши. Но и тогда голоса не умолкали. Они настойчиво пробивались сквозь шум в ушах, перебиваемые гулкими ударами сердца, пока две счастливые фигуры - мальчика и его матери - таяли прямо у меня перед глазами!...
...Виктор сказал, что нашёл меня лежащей на полу без чувств. Он перенёс меня на кровать и с сожалением уведомил, что доктор сможет приехать только завтра. Какая ерунда! Я ни часом больше не собираюсь оставаться в этом заколдованном месте. Конечно, стать избавительницей для невинных душ - миссия в высшей степени благородная, но в нынешнем состоянии здоровья она для меня слишком обременительна. Увы, я не та, кто способен гордо нести знамя освобождения. Мне стоило немалого труда уговорить Виктора начать собирать чемоданы немедленно, но он согласился. Эта ночь - последняя, которую мы проведём в проклятом доме. Ты будешь смеяться, но ещё никогда в жизни я не чувствовала такую потребность в мужчине. Его присутствие успокаивает и внушает надежду на то, что в его компании я нахожусь в большей безопасности.
Верно, болезнь истощила мои нервы, и я мелю чепуху. Но так или иначе испытываю некоторое нехорошее предчувствие. Мало-помалу оно бодрит. Чем скорее мы уберёмся отсюда, тем лучше.
Твоя, не склонная к героическим поступкам, Ф.
Мисс Л. Бергер
5 Третья Авеню
Нью-Йорк
США
Дорогая Л.!
Видимо, это письмо - последнее. Очень коротко: я пропала! Мне хватило упрямства дотянуться до блокнота, который лежит тут же, на прикроватной тумбочке, и сжать между пальцами карандаш.
Фрау Кох была здесь. Только что. В этой самой комнате. Посреди ночи, со свечой в руке. Свет разбудил меня, но не Виктора. Он спит мертвецким сном. Может, он и впрямь мертвец, и я лежу рядом с остывающим телом. Как знать?
- Вы - расточительница, фрау Пикольт! - так она мне сказала. - Вы транжирите деньги, время, возможности, и, наконец, чужое терпение. Вы думали, вам всё позволено? Избалованная богачка! В этой бестолковой кутерьме, которую вы называете своей жизнью, вы, полагаю, забыли, что являетесь только гостем в этом доме, а, значит, не можете распоряжаться прислугой исключительно по своему усмотрению!
У фройляйн Леманн были обязательства передо мной. О, вы не могли об этом знать, верно? Вы никогда не вдаётесь в подробности. Хватаете только то, что лежит на поверхности, не утруждая себя доходить до сути. Так сказать, снимаете сливки, не стараясь разобраться ни в чём. Это и понятно! Для этого требуется усердный труд. Но вы, ведь, не привыкли трудиться!
Мне вас жаль, фрау Пикольт. К счастью, я могу оказать на вашу душу самое благотворное влияние. Ибо все мы, так или иначе, должны помогать совершенствоваться друг другу.
Вы хотите знать, что это значит? Прекрасно. Рада сообщить вам, что с завтрашнего дня вы положите конец праздному существованию и приметесь за работу. Вы станете частью большой и дружной семьи, где моральные ценности совершенно иные, нежели те, к которым вы привыкли. Я привью вам их, как прививают бациллу оспы, ради вашего же добра.
Фройляйн Леманн было угодно покинуть нас самым возмутительным образом и не без вашего в том участия. Поэтому вы займёте её место, - и она швырнула на кровать нечто, что я сначала приняла за белый погребальный саван, но что на самом деле оказалось белоснежным форменным фартуком. - А это, - и она поднесла к свече какой-то крохотный предмет - жёлтый и блестящий, - станет залогом вашей усидчивости.
Кольцо! Моё обручальное кольцо! Я совсем о нём забыла.
- Завтра же приступайте к своим обязанностям. И не думайте, что герр Пикольт сможет вмешаться. На первых порах вы будете невидимее ветра и безгласнее рыбы. Призраком, обделённым вниманием окружающих.
Отвернувшись, фрау Кох подошла к двери и, задув свечу, стремительно удалилась.
Милая Л.! Так или иначе, жизнь покидает меня. Вряд ли мне удастся дожить до утра. Я напишу на этом листке адрес с просьбой отправить его тебе при первой же возможности. Надеюсь, оно, в конце концов, отыщет свой адресат.
Не плачь обо мне. Я по-прежнему насмехаюсь над строгостью и тем, что принято считать общественной нормой. Если досточтимая фрау Кох думает, что сможет удержать меня с помощью кольца, её ждёт горькое разочарование. Эта вещь для меня ничего не значит. Моя душа остаётся свободной и верной только добровольному выбору, а не чёрному колдовству.
Любовь моя - чистейшая, не запачканная никакой пошлостью! Ты спасла меня в самый решающий момент жизни! Не думаю, что когда-нибудь смогу вернуть тебе этот долг. Но сердечная привязанность тем и хороша, что по законам сумасбродства ей ничего не даётся в заём. Прощай и вспоминай меня иногда,
вечно твоя Ф.
Фройляйн Л. Бергер
5 Третья Авеню
Нью-Йорк
США
Моя дорогая Лисбет!
Вероятнее всего, ваша память сохранила обо мне самые скудные воспоминания, и, прочтя на конверте моё имя, вы долго гадали, кто является его отправителем. Позвольте разрешить для вас эту загадку. Меня зовут Йозеф Рейнгольд. Я был университетским товарищем вашего отца, с которым мы вместе постигали тайны устройства человеческого тела и вредящих ему болезней. В последний раз вы могли видеть меня на его похоронах, но это печальное событие, очевидно, сделало вас не расположенной запоминать лица тех, кто пришёл проститься с вашим батюшкой. Волею судьбы нам уготовано это заочное знакомство, к несчастью, при обстоятельствах не менее печальных. К вашему сведению, я был именно тем доктором, которого герр Пикольт пригласил к своей больной жене в день её безвременной кончины.