Дина Сатера я надолго отправил в Ан-Хоа, чтобы он начал работать с Ли Оутом. Когда третьего марта мы с Дином пошли проведать Ли, он орал на ополченцев, но замолчал, увидев наше приближение. Он бросился ко мне, говоря:
— Джо, Джо, ты должен помочь мне рассказать людям, чтобы они не стреляли при каждом шорохе.
— Эй, потише, Ли. В чем дело?
— Джо, прошлой ночью люди подорвали восемь мин «Клеймор», убив водяного быка просто потому, что они услышали шум.
Я немного разозлился.
— Ли, я же рассказывал тебе, как трудно получить сейчас «Клейморы».
— Я знаю, Джо, я знаю, но вы должны помочь им понять.
— Боюсь, что нет, Ли. Дин занял здесь мое место. И я уже не вернусь.
Ли сделал такое выражение лица, которое всегда растапливало мое сердце. Он кивнул.
— Может быть, ты когда-нибудь вернешься повидать Ли?
— Все возможно, мой друг.
Мы обнялись.
— Дин, собери вместе людей и покажи им, как устанавливать «Клейморы», и дай им просраться за то, что они их потратили зря.
Я поклялся не оглядываться назад, когда буду уходить, но рад, что я не удержался. Ли тянул Дина за рукав и кричал ополченцам, чтобы те собрались в круг. Это был последний раз, когда я видел своего друга Ли Оута.
Я остановился у Энн, но надолго не задержался. Она решила отправиться в Дананг в надежде найти «Джи-Ай», выйти замуж и уехать из Вьетнама. Учитывая то, куда двигалась война, для нее это был самый лучший образ действий, и она, несомненно, им воспользовалась. Я поцеловал ее заплаканную щеку, и это было моим прощанием с Энн Байе, моим другом и любовницей.
Снайперы-разведчики,
Ан-Хоа,
3 марта 1970 г.
Дорогая мамочка,
Это мое последнее письмо отсюда. Предупреждаю, чтобы ты знала, что дата моего вылета сдвинута на девятое число, и это означает лишь несколько дополнительных дней здесь.
Все идет хорошо. Я сегодня выслал домой чек на 955 долларов.
Сегодня получил письмо от Рэнди Петерсона, где он сообщил, что Дэйв находился на Окинаве, так что похоже, что мы встретимся с ним уже дома.
В один из дней я был на высоте 37, и разговаривал с Майком. Он сказал, что он тоже сможет отправиться домой в этом месяце.
Больше пока нечего сказать, поэтому на этом закончу. Когда доберусь до Дананга, отправлю тебе «марсограмму». Пока-пока.
С любовью,
Имея на руках приказ, согласно которого девятого числа я заменялся домой, я провел несколько лишних дней в Ан-Хоа, чтобы закончить незавершенные дела. В последний раз я проверял свои команды, забрал их почту, и попрощался.
Пятого числа лучи утреннего солнца озарили, как правило, миролюбивый Вьетнам. Я сел на последний вертолет с «Моста свободы» и всю ночь оттягивался у «морских пчел». Я сидел в одиночестве, в пустом бункере, со своими бумагами на руках. В них было сказано, что я должен сесть на дневной вертолет до Дананга и отправиться домой девятого числа. Те бумаги, которые у меня были на руках — что это вообще и о чем они все? Меня удивило то, как наше правительство смогло взять последний год моей жизни и поместить его в один небольшой конверт. Нет, в тот день я не был уставшим, в тот день я никогда еще не был более живым.
Возле столовой я увидел ганни Бергера, и он предложил мне поесть в столовой сержантского состава. Как только мы сели за столик, я обратил внимание на то, насколько редко я пользовался такими удобствами.
— Боже, Уард, ты выглядишь как демон. Где тебя носило последние тридцать шесть часов? Впрочем, нет, забудь об этом, я не хочу знать.
— Я не хотел расстраивать тебя, ганни.
— Ну кто бы сомневался. Улетаешь сегодня?
— Да, ловлю «птичку» сегодня после полудня.
— Капитан Миллз тебя видел?
— Миллз? А кто такой Миллз? Что ему от меня надо? Клянусь, ганни, я ничего не сделал.
— Расслабься, он просто хочет поговорить с тобой о повторном сроке. Ты должен повидаться с ним и получить его подпись на своих приказах, прежде чем сможешь уехать.
— О, черт! Да, я и забыл об этом. Отправлюсь к нему после завтрака. Есть какие-либо сообщения, которые вы хотите отправить со мной в свободный мир, ганни?
— Нет, я боюсь, что, если я попрошу тебя заехать к моей жене и передать ей, что со мной все в порядке, ты попытаешься ее трахнуть.