— Парни, возможно, вам исключительно повезло. Из-за дождя стрельбы сегодня отменяются, так что сейчас у вас командирское время. Вы вольны делать, что хотите, за исключением повторного уничтожения казармы. Некоторым из вас, и вы знаете, о ком идет речь, я предлагаю позаниматься ориентированием по карте, а также повторением порядка вызова и корректировки огневой поддержки. Хорошего дня, джентльмены!
— Хорошего дня, сэр!
Когда он уходил к себе, светильник он держал бережно, словно новорожденного младенца.
Это было похоже на прекращение лихорадки — мы поняли, что сделали это.
Наше обучение в снайперской школе завершилось 28 февраля 1969 года короткой, сдержанной церемонией выпуска, на которой присутствовали только начальник школы подполковник Дэй; дежурный офицер первый лейтенант Беллоу, сержанты Орон и Болстед, а также капрал Хилл.
В тот день двадцать из нас получили свои свидетельства; три четверти выпуска были распределены в подразделения снайперов-разведчиков во Вьетнаме, где примерно через тридцать дней, в Дананге, переаттестация сократит мой выпуск еще на четверть.
Маршевый батальон
Кэмп-Пендлтон
20 марта 1969 г.
Дорогая мамочка,
Я знаю, ты полагала, что у меня была сломана рука. Извини за то, что писал так редко.
Пока все довольно неплохо. Сейчас у нас много длительных выходов и коротких ночей. В среду мы уходим отсюда в Мейнсайд, пока не поступит предписание на прибытие на погрузку. Я беспокоюсь, но надеюсь, что со своим первым предписанием я справлюсь.
С тех пор, как я поговорил с тобой по телефону, особых новостей нет. Еда в столовой здесь самая лучшая из всего, что я получал в Корпусе.
Знаю, мама, что это не письмо, но я обещаю написать лучше, когда нам дадут возможность немного передохнуть. Скажи бабуле, чтобы берегла себя. И береги себя тоже.
С любовью,
Когда обучение в школе осталось позади, я оказался в крайней и самой зловещей части нашей боевой подготовки, — на этапе сбора и сосредоточения перед отправкой. Маршевый батальон — это тысячи людей, занимающихся окончательной подготовкой к отправке на войну, и меня охватило смутное ощущение нереальности происходящего.
Мы были сгруппированы по военно-учетным специальностям, медицинские карточки и прививки были дважды проверены, приказы были отданы, и занятия продолжались. Эти занятия отличались от всего, что у нас было раньше. Мы смотрели учебные фильмы об ужасах венерических болезней. Тут же рождался миф о страшной «черной розе» (штамм венерической болезни, которой мы могли заразиться только от вьетнамских проституток). По слухам, она была неизлечима, и если человек заражался ею, его изолировали на всю оставшуюся жизнь. Мы были достаточно молоды и наивны, чтобы повестись на всю эту лабуду. Достаточно было пробыть во Вьетнаме сутки, чтобы узнать правду.
Одно занятие было особенно запоминающимся: что делать, если вас захватили в плен. До этого момента я не задумывался об этом, но то, что нам рассказывал инструктор, заставило меня задуматься. Некоторые вещи капитан преподносил с черным юмором. Мы могли сообщить свое имя, звание и личный номер, но бoльшая часть из того, что я услышал, являлось пережитком нашего опыта борьбы с японцами во время Второй мировой войны.
— Ведите себя, как сумасшедший, — рассказывал он. — Восточный ум питает уважение к тому, кого они считают ненормальным, и по большей части они, как правило, идут на поблажку сумасбродам.
Такая тактика, возможно, и работала в свое время с японцами, если человек был хорошим актером. Однако «Чарли»[13] на такую уловку не попадались. На практике, такое поведение чаще всего приводило к чьей-либо смерти прямо на месте. Если северо-вьетнамцы даже и читали правила, изложенные в Женевской Конвенции, то они их особо не соблюдали. Они находились в состоянии войны уже длительное время, и на эти правила ложили болт. Они сражались, чтобы победить.
Поузи, Уолтерс, и я все еще были вместе и должны были получить свои «аванпосты» (конечные пункты назначения). За время боевой подготовки мы очень устали, а сейчас Корпус организовывал нас для настоящей войны. А мы не знали, что такое настоящая война.