Одна вещь, которая меня действительно достает, — нам дают всего две минуты, чтобы посетить уборную, и это здорово напрягает. Ну, мам, думаю, мне лучше закончить и немного поучиться; я немного отстаю в нескольких предметах. Берегите себя.
С любовью,
Наша первая проверка белой перчаткой произошла 7 сентября. Грейвс надел на свою руку чистую белую хлопчатобумажную перчатку и проверил все четыре казармы, и все четыре отделения проверку провалили. Мы и не должны были пройти, и Грейвс искал до тех пор, пока он чего-то не находил. Мое отделение провалило проверку из-за неправильно сложенных носков. Грейвс пришел в неистовство — он повытаскивал матрасы с каждой из коек и перевернул полдюжины «стеллажей», после чего вытряхнул и разбросал повсюду содержимое каждой тумбочки. Казарма стала выглядеть так, словно внутри взорвалась бомба.
— Рядовой Уард, выйти из строя!
— Сэр, рядовой Уард по вашему приказанию прибыл, сэр.
— У вас двадцать минут, чтобы вычистить этот свинарник и быть готовым к очередной проверке!
Кое-как мы справились. Отделение Янга не прошло второй проверки. Грейвс снова разнес их казарму, и после очередной проверки они должны были безупречно вычистить уборную зубными щетками — своими собственными.
1067-й учебный взвод
Рота «B»
1-й учебный батальон
Учебный лагерь морской пехоты,
Сан-Диего, Калифорния,
8 сентября 1968 г.
Дорогая мамочка,
Небольшое дополнение, пока я жду, чтобы идти в церковь — сегодня у меня есть возможность позвонить вам. Надеюсь, я застану вас дома.
Сегодня мое девятнадцатилетие, но на днюху это вообще не похоже. Спасибо за открытку и деньги. Не могу дождаться, чтобы вернуться домой.
На следующей неделе наш взвод будет в наряде по кухне, а на последующей неделе мы отправимся на стрельбище. В ближайшую пятницу у нас будет первый итоговый тест и начальное упражнение. Если ты провалил сдачу итогового теста, это может отбросить тебя назад на две недели, поэтому меня это тревожит. После этого в пятницу мы собираемся немного распустить наши брюки. Вот это будет настоящий отдыхом. Здесь до сих пор холодно.
Кто-то снова накосячил, и вчера нас лишили почты, так что я не знаю, что в мире происходит. До сих пор я не видел О’Грейди и когда вокруг себя 13000 парней, шансы на то, что я наткнусь на него, очень невелики. Дейв и Ник все еще со мной.
(Дописано позже) Мама, я пытался позвонить несколько минут назад, но тебя не было дома. Я был так разочарован, что едва не закричал. Дэйв разговаривал со своей мамой, и она сказала, что она попытается связаться с тобой. У нас только 40 минут, чтобы позвонить, и мне грустно, потому что сегодня воскресенье. Не похоже, что я попаду домой на Рождество. Все, мне пора идти, у нас занятие. Передавай всем привет.
С любовью,
Огромный асфальтированный плац, ласково прозванный «Мельницей»[4], располагался в самом центре базы, но достаточно близко к аэропорту Сан Диего, так что Грейвса почти невозможно было услышать, когда он выкрикивал команду. На плацу мы ежедневно проводили три часа, учась маршировать, делая особый упор на строевую подготовку в составе подразделения. Некоторые ребята на самом деле не могли различить где право где лево, и все мы представляли собой неуклюжую толпу. Грейвс отдавал приказы командирам отделений, и мы, в свою очередь, отдавали их нашим подразделениям.
Второго сентября мы всем подразделением маршировали на плацу, когда Грейвс подал команду, но его голос был заглушен взлетающим самолетом. Дэйв и я приказали своим отделениям остановиться, в то время как два других сделали поворот направо. Грейвс мгновенно взбеленился, решительно направился к нам, шлепнул свою шляпу на асфальт, и сильно ударил нас обоих в грудь. После нам было приказано дожидаться его у двери его домика по стойке смирно. Ничего подобного раньше не происходило, и пока мы шли к кубрику сержанта, то нервно обсуждали чем это все может закончиться. Но мы знали, — что бы не произошло, ничего хорошего нам это не сулило.
До этого момента такие вещи как «Стойка» и «Невидимый Стул» являлись лишь слухами. При «Стойке» испытуемый должен был стать возле койки, стоящей в полутора метрах от стены, и прижаться лбом к ее узкой металлической кромке. Затем он должен был преодолеть расстояние от койки до основания стены, идя по стойке «смирно», с разведенными в стороны руками. При этом почти весь вес тела приходился на кромку койки и лоб, поэтому физическое усилие и боль были мучительны. «Стойка» — это все, о чем я смог подумать, когда Грейвс посмотрел на нас, сжав зубы, пройдя мимо, и открывая дверь в свой кубрик.