Серьги представляли собой бриллиантовые слезки: три безупречно круглых камня – каждый следующий больше предыдущего – блестели в грозди других бриллиантов, образующих лепестки ослепительного цветка.
– Обалдеть, – восхищенно проговорила Ева. Рорк лишь улыбнулся в ответ, и тут до нее дошло. – Бриллианты Большого Джека с ограбления на Сорок седьмой улице? Те, что мы нашли?
– После того, как они чуть не полстолетия пролежали в тайнике.
– Они были приобщены к делу как вещественное доказательство.
– Я их не крал. – Рорк засмеялся и поднял свой диск с компьютерной игрой. – Помнишь? Мне осталась одна виртуалка. Я приобрел их совершенно легально. Путем купли-продажи. Они заслуживают света. Они заслуживают тебя. Если бы не ты, они до сих пор лежали бы в детской игрушке. Если бы не вы, лейтенант, Чед Дикс не праздновал бы сегодня Рождество.
Ева взглянула на серьги.
– Ты заказал их специально для меня. – Ее это растрогало. Она взяла лупу. – Ну-ка давай их проверим. – Она сделала вид, что изучает камни. – Неплохая работа.
– Можешь считать их медалями.
– Куда круче любых медалей, которые выдает департамент.
Ева вдела серьги в уши, зная, что ему это доставит удовольствие. Она не ошиблась.
– Они тебе идут.
– Такие брюлики любой мымре пойдут. – Но она обняла его, прижалась к нему. – Но для меня это очень много значит… Зная, откуда они взялись, почему ты заказал их для меня… Я… – Она отшатнулась, глаза у нее округлились. – Ты купил всю партию?
Рорк склонил голову набок.
– Надо же, какая ты жадная.
– Да я-то нет, а вот ты – точно жадный. Ты купил все. Я точно знаю.
Он провел пальцем по ямочке у нее на подбородке.
– По-моему, нам нужно еще выпить шампанского, ты слишком трезва.
Ева открыла было рот, но передумала. Человек имеет право тратить свои деньги, как ему нравится. И в одном Рорк прав: бриллианты Большого Джека заслуживали лучшей участи, чем лежать в подвале полицейского департамента.
– Под елкой остался еще один сверток, – заметил Рорк, поднимаясь. – Тот, что ты принесла сегодня.
– А, да, верно! – В глубине души Ева надеялась, что он забудет. – Да это так, ерунда. Ничего особенного.
– Я же жадный, разве ты забыла? Давай сюда.
– Да, пожалуйста. – Ева дотянулась до свертка и бросила его на колени Рорку. – Я принесу шампанское.
Рорк схватил ее за руку, прежде чем она успела встать.
– Посиди минутку. Должен же я посмотреть, что тут у нас. – Он откинул слои папиросной бумаги, вытянул то, что под ними скрывалось, и сказал только: – О…
Ева изо всех сил старалась усидеть спокойно на месте.
– Ну, ты же сам говорил, что хочешь мою фотографию. До нашего знакомства.
– О, – повторил он и поглядел на нее так, что она покраснела. – Вот ты какая!
Рорк перевел взгляд с фотографии на женщину, и столько было в его взгляде радости, удивления, любви, что у нее перехватило дух.
– Да я просто ее откопала и рамку подобрала.
– Когда это было снято?
– Вскоре после поступления в Академию. Там была одна курсантка, – мы с ней немного общались, – так вот, она все время фотографировала. Я пыталась заниматься, а она…
– Твои волосы.
Ева окончательно смутилась. На снимке она сидела за рабочим столом, окруженная стопками дисков. На ней была тускло-серая фуфайка с эмблемой Полицейской академии на груди. У нее были длинные волосы, стянутые сзади в хвост.
– Да, я тогда носила длинные волосы. Думала, так будет меньше хлопот: завязала – и все, не мешают. А потом в классе единоборств мой противник схватился за них, дернул и повалил меня. И тогда я их остригла.
– Ты посмотри на свои глаза. Уже тогда это были глаза копа. Совсем юная, почти ребенок, но уже тогда ты знала.
– Я знала, что, если она не перестанет соваться ко мне со своей камерой, чтобы я могла заниматься, я ей врежу.
Рорк засмеялся, взял ее за руку, но так и не смог оторвать глаз от фотографии.
– Что с ней сталось?
– Она отсеялась. Выдержала не больше месяца. Вообще-то она была ничего. Просто она не была…
– Копом, – закончил за нее Рорк. – Спасибо тебе за это. Это именно то, что я хотел.
Ева прижалась головой к его плечу, глядя на огоньки елки, и подумала: «Кому нужно шампанское?»
ГЛАВА 19
Она проснулась – ей показалось, что она проснулась, – в залитой ослепительным светом комнате со стеклянной стеной посредине. На ней были бриллиантовые серьги и зеленый кашемировый халат. В углу стояла огромная, до самого потолка, елка. Вместо игрушек ее прогнувшиеся ветки украшали трупы. Сотни тел, покрытых по-рождественски яркой красной кровью.
Все женщины – только женщины – собрались вокруг елки.
– Не слишком празднично, – заметила Макси, женщина-адвокат, и легонько толкнула Еву локтем в бок. – Но приходится довольствоваться тем, что есть, верно? Сколько из них твои?
Ей не нужна была старинная лупа, оттягивающая карман, чтобы узнать мертвые тела и лица.
– Все до одного.
– А не многовато ли? По-моему, ты жадничаешь. – Макси повернулась и кивком указала на тело, простертое на полу в середине комнаты. – Ее пока туда не повесили.
– Ее пока нельзя туда вешать. Она не готова.
– А, по-моему, вполне готова. Но если ты так не считаешь… Вот держи. – Она бросила Еве белый носок, утяжеленный монетами. – Вперед.
– Это не ответ.
– Может, ты задаешь неправильный вопрос.
Ева оказалась за стеклянной стеной с детьми. Девочка, которой она была когда-то, сидела на полу. Она подняла усталые глаза на Еву.
– У меня нет подарков. Мне все равно.
– Вот возьми это. – Ева присела на корточки и протянула ей свой жетон – Он тебе понадобится.
– Все подарки у нее.
Ева всмотрелась сквозь стекло и увидела, что подарки сложены грудами вокруг мертвого тела.
– Много ей толку от них сейчас.
– А знаешь, это одна из нас.
Ева оглянулась на маленьких девочек. Вся комната была забита ими. Потом она опять заглянула в свои собственные глаза.
– Да, я знаю.
– И что ты будешь делать?
– Я заберу ту, которая это сделала. Вот что бывает, когда убиваешь кого-нибудь. Приходится платить Должна быть расплата.
Девочка, которой она была когда-то, подняла ручки. Они были испачканы кровью.
– Ты и меня заберешь?
– Нет. – Ева видела сон и знала, что это сон, но даже во сне она почувствовала боль в груди. – Нет, – повторила она, – тебя это не касается.
– Но я не могу выбраться.
– Когда-нибудь обязательно выберешься. – Ева опять выглянула за стекло и нахмурилась. – А где подарки? Минуту назад там было гораздо больше подарков.
– Люди воруют. – Девочка приколола испачканный кровью жетон к своей рубашечке. – И вообще, люди просто ни к черту не годятся.
Ева проснулась, дернувшись всем телом. Сон рассеялся. Странно, подумала она, разговаривать во сне с самой собой. И елка. Она вспомнила елку, увешанную мертвыми телами, как игрушками. Чтобы успокоиться, она повернулась и посмотрела на елку у окна. Потом она провела ладонью по простыне рядом с собой. Простыня была холодной.
Ее не удивило, что Рорк встал раньше ее, причем встал так рано, что простыня успела остыть. Но она пришла в ужас, увидев, что уже почти одиннадцать утра.
Она начала выбираться из-под одеяла и заметила, что на ночном столике мигает мемо-кубик. Ева включила его и услышала голос Рорка:
– Доброе утро, дорогая Ева. Я в игровой комнате. Приходи, поиграй со мной.
Это вызвало у нее улыбку.
– Вот дурачок, – пробормотала она.
Она приняла душ, оделась, наполнила кружку кофе и направилась вниз. И это неопровержимо доказывало, подумала Ева, что она тоже дурочка.
У него был включен основной экран, и она снова дернулась, увидев на экране себя в отчаянном кровавом бою. Вот только почему она размахивала мечом вместо бластера, этого Ева объяснить не могла.