– Я подумаю, – отозвался Моррис несчастным голосом и повесил трубку.
Повинуясь внезапному толчку, он набрал код Англии и номер в Актоне, потом долго слушал щелчки в трубке, наконец, раздались характерные английские гудки. Эти знакомые звуки потрясли Морриса, такие близкие, такие привычные, – он ведь сейчас мог звонить с лондонского вокзала Виктория, чтобы сообщить отцу о своем возвращении, мог бы начать жизнь сотрудника Управления по сбыту молока… А вот возьмет и скажет папочке, что заработал до хрена денег спекуляциями на бирже и скоро купит домик в горах, где-нибудь неподалеку от Флоренции, и не желает ли дорогой родитель навестить его в сентябре, пожить недельку-другую, погреться на солнышке, позагорать… Да папаша со стула упадет!
Но из трубки продолжали нестись гнусавые английские гудки. До Морриса вдруг дошло, что сейчас утро, обычное утро обычного четверга, и папаша трудится в поте лица, согнувшись над своим волочильным станком. Что ж, каждому свое. Unicuique faber est[62] и все такое прочее. Он вышел из кабинки, расплатился за разговор, попросил телефонный справочник Вероны и выписал адрес Бобо.
Нет, нужно было ему стать детективом, подумал Моррис, выходя на улицу. Тогда бы он точно не упустил ни одной мелочи, вроде той, как можно, находясь в Бари, узнать о похищении в Вероне. Да, наверное, еще не поздно… Никто не мешает вернуться в Англию, записаться на какие-нибудь курсы и обзавестись лицензией частного детектива еще до того, как ему исполнится тридцать пять. А что, вполне реально. Или пойти в полицию. Уж там-то он точно не получит от ворот поворот. Вот только придется два года проторчать на улицах простым патрульным, да и репутация «бобби» мало соответствует его представлениям о культуре… Стоп! А вдруг о похищении передали по общенациональному радио или телевидению? Так вот почему инспектор не удивился. Ну да, о похищении сообщили в новостях, да еще показали во весь экран лицо Массимины!
Моррис остановился как вкопанный, перекрыв плотный поток любителей позагорать, с кислыми физиономиями тащившихся на пасмурный пляж. Нет, это невозможно. Как столь мелкое событие может угодить в национальные выпуски новостей? Похищение в провинциальном городке… Это ведь вам не Англия, где приходится скрести по глухим углам, чтобы отыскать хоть мало-мальски драматическое событие. В Италии, что ни день – драма: умирают и воскресают правительства, мафия направо и налево торгует оружием, давно уже обогнав все страны Варшавского договора вместе взятые. Кому нужна история Массимины?
Моррис очнулся и заторопился в пансион. Марангони просто не захотел пораскинуть мозгами, вот и все. Но в любом случае надо поскорее убраться из Римини. Не стоит рисковать, в маленьком городке твое лицо может примелькаться, и люди начнут тебя узнавать.
– Ehi! Eh lа![63]
Моррис уже миновал центральную улицу и теперь пробирался по узким переулкам, когда услышал сзади звук торопливых шагов: человек то ли бежал, то ли ковылял, часто-часто переставляя ноги.
– Моррис!
Обернуться он не успел, чья-то рука с силой хлопнула его по плечу. Чертов Джакомо. Колченогий Джеки. Моррис поймал себя на том, что дрожит. Мелкой, едва заметной дрожью.
– Я собирался заглянуть к вам в пансион, но тут увидел вас… – Джакомо никак не мог отдышаться, ему даже пришлось ухватиться за Морриса, чтобы не потерять равновесие.
Мысли сновали с бешеной скоростью, пытаясь отыскать ответ, зачем он понадобился Джакомо. Может, хочет извиниться? За вчерашнее свинское поведение…
– А что такое?
– Помните, вы вчера сказали, что Массимина убежала из дома.
– Это она сказала, не я.
– А, ну да… А какая у нее фамилия?
Моррис почти не колебался. Холодные голубые глаза взглянули прямо в темные глаза Джакомо так, словно смотрели в лицо судьбе.
– Тревизан. Массимина Тревизан.
– Из Квиндзано? Это пригород Вероны.
– Именно.
Джакомо рассмеялся:
– Надо же, а они думают, что ее похитили! Разве вы им не позвонили и не сказали, что с ней все в порядке?
– Что?!
– Они думают, что девушку похитили! – возбужденно повторил Джакомо. – Утащили, увезли. Послушайте, сегодня утром я купил «Арену», совершенно случайно, последний экземпляр, а там – статья о похищении Массимины…
– Не может быть! – Моррис запустил руку в светлые волосы, на мгновение прикрыв исказившееся лицо. Ну почему он не купил оба экземпляра газеты!
– Но Массимина же звонила домой. А потом мы написали письмо. Я сам его отправил. Нет-нет, здесь какая-то ошибка.
– Уж это точно! – возбужденно воскликнул Джакомо. Похоже, он находил ситуацию чертовски забавной. – Пойдемте ко мне в гостиницу, я покажу вам газету. Может, она просто побоялась звонить, вы ведь знаете этих пугливых благовоспитанных девиц, а итальянская почта работает из рук вон, письмо запросто могло застрять по дороге. Когда вы его отправили?
Моррис уже шагал рядом с Джакомо к гостинице. Лицо его заливал пот; ноги, казалось, были слеплены из воска.
Думай, думай, думай!
Он до крови прикусил нижнюю губу.
– Еще в субботу утром. Мы…
Джакомо снова захохотал:
– Небось половину итальянской полиции заставили рыскать вокруг Виченцы, потому что там нашли спортивный костюм, который, как полагают, принадлежит вашей подружке.
– О нет! – от безысходности выдохнул Моррис, так ничего и не придумав.
– Вам нужно срочно позвонить в полицию, или родным Массимины, или куда-нибудь еще. Если хотите, можете позвонить из моего номера. – Глаза Джакомо так и сверкали. Продолжая смеяться, он хлопнул Морриса по спине. – Да ладно, не стоит так переживать. А то бледный, как покойник. Она сама виновата, если наврала про звонок. Потолкуете с полицией, и все утрясется.
– Да-да, конечно…
Слава богу, что в статье ни словом не упоминалось о нем.
Джакомо с Сандрой жили в отеле с поэтичным названием «Под оливами» – не слишком уместное название для типовой гостиницы на улице, засаженной соснами.
– Очень удобно, – с улыбкой сказал Моррис и даже слегка обрадовался. Он еще жив. Он еще способен замечать мир, способен отпускать бесстрастные реплики.
Джакомо направился к стойке портье за ключом, и до Морриса вдруг дошло, что Сандры в номере, скорее всего, нет. Он быстро отвернулся, пока девушка-портье не встретилась с ним взглядом.
– А где Сандра? – простодушно спросил он, когда они вошли в лифт. Спина была липкой от пота.
– Отправилась по магазинам. Вбила себе в голову, что ей нужен новый купальник. Знаете ведь, какие они, женщины. У нынешнего купальника ей, видите ли, не нравятся бретельки. Словно от других бретелек у нее вырастут сиськи.
И Джакомо пустился в разглагольствования о женщинах. На самом деле у него с Сандрой ничего серьезного. Так, легкая интрижка. И если честно, на большее бабы не пригодны. Со своими браками, домашним хозяйством и младенцами сначала влезают в твою жизнь, мешают твоей работе, а когда понимают, что ты не собираешься виться вокруг их подола круглые сутки, изводят попреками или принимаются вертеть хвостом направо и налево в надежде досадить тебе. Вот и у него жена – отъявленная стерва, и этим все сказано. С женщинами невозможно жить в мире и спокойствии. И потому он сбежал от нее, так что теперь сам себе хозяин, с головой уйдет в работу, а сексуальную энергию прибережет для таких вот случайных интрижек с похотливыми сучками вроде англичаночки Сандры. Пусть бедняжка и не вышла сиськами, но в кровати такое выделывает! Просто ненасытна.
Вот за такие разговоры Моррис и не любил мужские компании.
– А она знает? – вежливо спросил он. – О том, что для вас это всего лишь курортный роман?
– Сандра? Нет. Талдычит, что поселится в Вероне, этакая верная подруга художника.
Джакомо захохотал. (Господи, этот человечек страшен как смертный грех. Маленький, колченогий, волосатый как черт, с типичным южным лицом, похожим на жеваную ириску. Жуткий карла из сказки да и только.)
62