Губы плотно сжаты, чтобы спрятать зубы. Хочется рычать. Хочется сбежать. Хочется сломаться и закрыться в себе – её все забыли, ей не верят, в ней сомневаются. Но Венди ничего не делает, просто стоит, сцепив руки, и ждёт, пока доктор уйдет. Хлопает дверь, предательски скрежещет ключ в замке.
Давящая тишина наползает из углов. Венди садится на краешек кровати. Сквозь тонкий матрас чувствуются пружины. Всё замирает.
Она не особенно любит то платье, которое на ней надето, но от мысли, что придётся сменить его на серый форменный мешок, хочется кричать. Ещё гаже то, что ей даже не доверяют переодеться самостоятельно, будто она капризный ребёнок. Она трогает манжеты своего платья, проводит рукой по грубому шерстяному покрывалу, пытаясь не чувствовать ничего, кроме ткани. Не помогает.
Она делает вдох, сосредотачиваясь на том, как воздух наполняет грудь. Это просто проверка. Завтра Джон и Майкл заберут её домой. Она будет хорошо себя вести. Больше никаких разбитых тарелок. Никаких истерик.
Сердцем Венди чувствует, что братья за ней не придут. По крайней мере до тех пор, пока она не научится себя вести и доктор Харрингтон не признает, что с ней всё хорошо. А если он никогда этого не сделает? Что, если Джон решит, что легче забыть ещё одну деталь из детства, если оставит её взаперти? Решетка на окне зверски рубит небо на ровные куски. Никто за ней не придёт. Никто и никогда. И даже…
Невыносимо. Венди хватает подушку и зарывается в неё лицом. Дышать трудно, она хватает воздух рваными глотками, пока грудь не начинает гореть огнём.
В кошмарной тишине, зарывшись лицом в подушку, полная ужаса и ярости, Венди Дарлинг кричит.
Венди подходит к окну детской. Полицейские из Скотленд-Ярда уже уехали. В доме несколько часов царили мужские голоса: думая, что Венди не слышит, мужчины пересмеивались; они задавали вопросы, на которые нельзя было ответить, воняли табаком, который пропитал их кожу и одежду. Как же они бесят, все до единого. Теперь остался только её свёкор, но зато он бесит её до безумия.
Отец Неда явился вместе с полицейскими, хотя ни Нед, ни Венди не рассказывали ему, что случилось. Скорее всего, он договорился со своим другом, начальником полиции, чтобы ему сразу же сообщали, когда из их дома поступает вызов. Она измучена, но гнев кипит, и хуже всего то, что она даже не может высказаться. Остаётся безмолвно проклинать свёкра и бесхребетных трусов-полицейских.
Будто они с Недом не могут сами обеспечить безопасность дома! И тут же – горький смешок, который пришлось подавить. Она же в самом деле не смогла. Эта мысль словно поворачивает нож в ране. Джейн пропала. Питер украл её, а Венди не помешала ему.
Она сплетает пальцы и бездумно смотрит на улицу за окном. Темнеет. Она измотана, но сон – последнее, что у неё на уме. Полицейские и свёкор засыпали её вопросами, а потом пошли расспрашивать Неда. Как будто он знает больше просто потому, что имел счастье родиться мужчиной. И всё это время свёкор гневно посматривал на них обоих.
Венди расплела пальцы и обхватила себя, не позволяя рукам болтаться.
Она соврала. Этим полицейским. Свёкру. Даже Неду. Она сказала, что просто проснулась – материнское сердце почуяло беду – и пошла в детскую, а дочери там не оказалось. Вкус лжи стыл на языке. А что ей оставалось?
Неду она врала годами, утаивая от него самое важное. Одиннадцать лет она изображала хорошую жену и мать. Иногда даже сама себе верила. Теперь всё это рухнуло и оказалось таким же притворством, как когда она играла в маму для Питера и мальчишек.
Она сделала выбор, попыталась и не смогла. Все силы уходят только на то, чтобы не орать, не швыряться всем, что попало под руку, и не кричать, как всё случилось на самом деле, пока кровь не хлынет горлом. Она ни на что не годна, кроме вранья и фальши, и так было всегда.
Венди отходит от окна и идёт по детской. Пальцы скользят по стеклу, под которым хранятся наколотые бабочки; дальше – коллекции минералов, ракушек и листьев, всё в своих ящиках. Книги Джейн. Глобус на шкафу, утыканный булавками в тех местах, куда Джейн мечтала съездить. Стран, куда она хотела попасть, немало, но Неверленда среди них не было. Надо было её предупредить. Надо было…
Венди берёт в руки коробочку с бабочкой. Этикетка написана аккуратным почерком Джейн – Венди в детстве никогда бы не написала так красиво. Голубянка весенняя, Celastrina argiolus. Джейн поймала её, когда они отдыхали в Нортумберленде, и была так рада, что всю дорогу домой не выпускала банку из рук.
От этой картинки горло перехватывает, слёзы подступают к глазам. Хочется бросить коробочку об пол, перевернуть всю комнату вверх дном. Вместо этого она очень бережно возвращает бабочку на место.