— Проходите, проходите, она там. — Маргарет кивнула в сторону столовой. — Но не думаю, что вы сегодня у нее в фаворе.
— Я даже и не надеюсь на это. Можно войти?
— Проходите, проходите, — произнесла старушка с улыбкой, — а я пока поставлю чайник.
Дэниел прошел через холл, но не отважился войти в столовую и остановился возле двери. Фрея заворачивала фарфоровую посуду и, очевидно, была полностью поглощена этой работой.
Он остановился, положив руку на косяк, и начал искать подходящие слова. Тщетно Дэниел пытался избавиться от гнева на Миа, которая поставила его в неловкое положение. Хотя на самом деле винить надо самого себя. Последние пять месяцев он так много говорил о личной ответственности, что прекрасно понимал: в случившемся виноват только он сам.
И тем не менее ему требовался кто-то, кого он мог обвинить. Кто бы принял на себя его гнев и его боль.
Только...
Только — и это было ужасно! — он увидел ее слегка расширившиеся голубые глаза, а затем в них мелькнуло что-то, похожее на боль. Мелькнуло и исчезло. Но он все-таки успел заметить, и у него возникло чувство, будто он ударил ребенка.
Черт! В городе и так достаточно «доброжелателей», которые готовы закидать камнями Фрею Энтони, но он не желал быть одним из них. И вот теперь она перед ним. Все к лучшему — он имеет возможность все исправить.
Конечно, это будет нелегко. Легкое движение ее головы указало на то, что она знает о его присутствии, но не собирается идти ему навстречу.
Он глубже засунул правую руку в карман.
— Я приношу вам свои извинения. Фрея моментально подняла взгляд.
— Да, конечно. — Она взяла верхнюю тарелку из стопки и осторожно поставила ее в центр листа оберточной бумаги.
— Я был... не в себе и прошу прощения. Я был несправедлив... и...
— Груб? — предположила она.
Черт возьми! Он действительно был груб. И без всякого на то основания. Дэниел вынул руку из кармана и провел ею по волосам.'
— Я просто выместил на вас свой гнев, хотя не имел на это права.
Все! Он принес извинения. Не вдаваясь в подробности о своих отношениях с дочерью.
- Нет.
Он замер. Нет? Его извинения не принимаются?
— Нет, не имели права, — пояснила она, берясь за вторую тарелку. — Передайте, пожалуйста, скотч.
Дэниел прошел в дальний конец комнаты и взял скотч со стола. Подойдя к ней ближе, он ощутил запах ее духов — тонкий цитрусовый аромат. Увидел, как жилка бьется в основании ее шеи.
И неожиданно ему стало важно, очень важно, чтобы она поверила ему. Он сделал ей больно, и у него было необъяснимое ощущение, что слишком много людей тоже причиняли боль этой еще такой молодой женщине.
Дэниел задержал в руке клейкую ленту, когда она потянулась за ней, и вынудил ее поднять на него глаза.
— Я хотел накричать на Миа, но не смог и поэтому обратил свой гнев на вас. — Рот его скривился в горькой улыбке, когда он подметил искру понимания в ее глазах. — Сожалею о том, как я с вами разговаривал.
Она секунду колебалась, потом произнесла:
— Я это понимаю.
Всего три слова, но голос ее утратил жесткость и холод, от которого, казалось, он мог оледенеть. Дэниел сглотнул комок в горле, наблюдая за тем, как она, отрезав конец клейкой ленты, стала закреплять края оберточной бумаги.
— Я понимала, почему вы злитесь. Но мне казалось, что я не заслужила...
— Нет, нет! — Она действительно не заслужила.
Фрея облизала пересохшие губы.
— Что было дальше с... Миа? Вы отвезли ее обратно в школу?
Участие, проявленное Фреей, еще больше смутило Дэниела. Все постоянно спрашивали его о дочери, но в подобных вопросах не звучало искреннего беспокойства. Почему же эта незнакомая женщина так волнуется о Миа? По всей видимости, сопереживание не присуще ей. Во всяком случае, Фрея Энтони ни разу не приезжала к Маргарет за все то время, что он жил в Феллингэме. А ей следовало бы знать, что бабушка отчаянно тосковала без нее.
— Вы не хотите отвечать?
— Нет, вовсе нет. Я отвез ее в школу. — Дэниел смотрел, как Фрея тщательно завернула кончик клейкой ленты и положила ее обратно на стол.
Ему хотелось знать, что заставило Фрею приехать сюда. Не похоже, что она жаждет до конца своих дней упаковывать чьи-то пожитки. Может быть, Софи была права, сказав, что Фрее больше некуда было ехать?
Ее руки двигались, упаковывая следующую тарелку. У нее были тонкие запястья, которые напоминали ему об Анне. Впрочем, на этом сходство заканчивалось. Он взглянул на овальное лицо Фреи, ее безупречно изогнутые брови и тщательно обведенные губы. Эти две женщины были совершенно разными.