— Не давайте им ослабить защиту стен, — Киан оглядел жалкие остатки защитников крепости, из последних сил удерживавших оборону. До рассвета оставалось по его меркам совсем немного, и он надеялся, что не ошибается в расчете времени.
Настоятель схватил его за руку.
— Ты хочешь сделать это в одиночку?
— Нас слишком мало, — Киан покачал головой. Они тратили время на пустой разговор, тогда как каждая минута была на счету. — Обещай мне приглядеть за девчонкой. Помоги ей уйти, как только всё утихнет.
Монах кивнул. Он прекрасно понял, что Киан имеет в виду.
Пролом казался небольшой щелью в стене, однако каждую секунду он становился всё больше. С противоположной стороны враг будто превратился в механическое чудовище или свору крыс, с непрерывным визгом и воплями разбирая и выламывая куски камня, чтобы прорваться внутрь. Безумные и одержимые, они работали мечами, тараном и даже голыми руками — так велико было их желание пробраться за котлом богов в крепость.
Киан глубоко вдохнул, разгоняя воздух по легким, и сжал рукоять меча. Пролом расширялся, увеличив свои размеры до дыры, в которую мог пробраться трехлетний ребенок. Киан видел мелькающие руки и обезображенные лица, сплошь покрытые синими татуировками.
Он выровнял дыхание, заставляя мир вокруг успокоиться. Время должно замедлить бег, мысли должны остановиться. Только так можно побеждать, не поддаваясь ни страху, ни ненависти. Это может испытывать простой солдат, но тот, за чьей спиной находятся люди, не важно сколько их — десять или тысяча, не имеет права терять контроль.
Где — то позади, в доме возле площади ведьма ждёт рассвета, который принесёт крепости долгожданную свободу.
Он не может подвести её.
Не тогда, когда она стала для него кем — то значимым и важным.
В проломе показалась голова одного из татуированных налетчиков, и Киан поднял меч. Еще несколько секунд — и пролом будет способен пропустить взрослого мужчину. Если всё пойдет как надо, Киан сможет затормозить их продвижение, а монахи придумают способ справиться с прорехой в стене.
Металл сверкнул в воздухе, опускаясь вниз и отсекая голову врага. Оттесняя разрушителей назад, Киан разил налево и направо, и неровные обломки стены покрывались кровавыми брызгами. Захватчики явно не ожидали встретить яростного сопротивления, и, тогда как одни пытались продолжить работать над проломом, другие переключались на Киана.
Наконец он расчистил себе дорогу и выбрался из пролома наружу — за пределы стен. Живая стена из сотен татуированных безумцев колыхалась, как волна в прибой, и все они окружали его.
Рассвет не торопился наступать.
Глава 11
Песок возле стен Каэр Пендривана казался бурым от крови. Редкие, не вытоптанные клочья пожухлой травы выглядели слишком усталыми и тщедушными, словно умирали прямо на глазах.
Сага смотрела со стены на прибрежную полосу, обхватив себя руками, и никак не могла согреться. Не смотря на то, что воздух вокруг был теплым, и влажность от воды создавала ощущение мокрого пара, окутывавшего девушку, ей было холодно. Но Сага прекрасно понимала, что никакие одеяла и самые яркие костры не помогут ей выгнать этот сковывающий холод из своих костей.
Киан не вернулся из — за стен крепости.
На всем пространстве, открывавшемся взгляду, лежали тела побежденных, которые нападавшие не успели забрать с собой, стремительно отступая обратно, в свои грубо сработанные лодки.
Где — то там лежит и он.
Как только враги бросились назад, Сага выбралась из своего укрытия в гостевом доме. Она ненавидела себя за то, что вынуждена сидеть и молиться о победе, вздрагивая от грохота битвы. Она должна была быть полезной, должна была помогать. Ощущение собственной никчемности сводило с ума.
Двор крепости выглядел ужасно — так, словно каждый камень в кладке стен и мостовой площади треснул, повредился и испачкался. Сага пробралась через груды мусора и обломков к колодцу посреди площади. Она озиралась по сторонам в надежде, что увидит Киана, и тот с его обычной заносчивостью снисходительно скажет ей, что всё закончено.
Однако вокруг была лишь разруха. Несколько монахов принялись наводить порядок, разбирая последствия нападения. Двое несли что — то в подобии носилок, и Сага посторонилась, уступая им дорогу. Один из монахов споткнулся, и с носилок свесилась испачканная бурой кровью рука.
Ей пришлось набраться сил, чтобы подойти ближе и заглянуть в лицо мертвецу. Но рыжеватые волосы и крючковатый нос — единственное, что оставалось чуть чище, чем остальные части лица, заставили Сагу с облегчением выдохнуть.