Еще один любопытный момент. Гарри Грант финансировал постройку и плавание «Британии» из собственных средств, но лишь частично. Он, как пишет Жюль Верн, «воззвал к патриотизму соотечественников». Шотландцы тогда славились (да и сейчас славятся) скуповатостью и прижимистостью. Отчасти это стереотип, но все же крупные пожертвования едва ли рекой текли к капитану Гранту. Однако жил в Шотландии весьма богатый и при этом щедрый человек, сочувствующий сепаратистским идеям, — лорд Эдуард Гленарван. О предприятии Гарри Гранта он знал еще до отплытия «Британии». Однако нет нигде и намека, что лорд пожертвовал на эту затею хоть пару фунтов стерлингов. А почему, собственно? Вариантов два: либо Гленарван подозревал, что все свободолюбивые тирады Гранта, — лишь фикция, дымовая завеса. Либо разделял взгляды капитана лишь на словах, а на деле имел другие убеждения.
Шероховатостей в истории Мэри Грант никто не заметил, — ни сам Гленарван, ни леди Элен, ни майор Мак-Наббс. Последних в тот момент гораздо больше интересовало другое: чем завершилась поездка в Лондон, что решили лорды Адмиралтейства?
Увы, вернулся Гленарван несолоно хлебавши: высшие чины Адмиралтейства, изучив состоящую из обрывков слов записку, решили, что отправлять спасательную экспедицию к берегам Патагонии смысла нет.
Расстроенная Мэри заявила, что сама поедет в столицу, припадет к ногам королевы, авось та разжалобится и своей волей отправит спасательную экспедицию.
И тут выступила леди Элен:
«— Вы, Эдуард, собирались предпринять увеселительную поездку, но какое удовольствие может сравниться со счастьем спасти жизнь обездоленным людям, которых собственная родина бросила на произвол судьбы.
— Элен! — воскликнул Гленарван.
— Вы поняли меня, Эдуард? "Дункан" — прочное судно. Оно смело может плавать в Южных морях. Оно совершит кругосветное путешествие, если понадобится. Едем, Эдуард! Едем на поиски капитана Гранта!»
Любопытно, правда? Гленарван построил судно, мало пригодное для увеселительных круизов, при том «заточенное» под океанские плавания. Немедленно по завершении постройки выловил бутылку с призывом Гранта о помощи. Отыскал своими объявлениями несовершеннолетних детей Гранта. Гневно поведал о черствых сердцем лордах Адмиралтейства (причем все подробности происходившего в Адмиралтействе мы знаем только со слов Гленарвана).
Лишь самый последний шаг, логично вытекавший из всего предшествовавшего, лорд делать не стал. Не озвучил мысль о самостоятельной спасательной экспедиции. Предоставил это право супруге. Вплотную подвел ее к этой мысли и умыл руки. И леди Элен сказала то, что сказала. То, что ожидал от нее супруг.
Причем сцена происходила при многочисленных свидетелях. Присутствовали слуги и управляющий замком Хальбер (хотя стоило бы вести такие разговоры в более узком кругу). И любой из этих свидетелей показал бы хоть в суде под присягой: плыть на поиски капитана Гранта весьма настойчиво предложила леди Элен и никто иной. А лорд не смог отказать молодой жене и согласился.
Глава 4
Стрелок и голуби
или
Загадочная миссис Олбинет
Надо заметить, что Жюль Верн был не совсем чужим для Шотландии человеком. С сословной точки зрения происхождение у писателя было смешанным: отец из третьего сословия, адвокат, мать же происходила из мелкопоместного дворянского рода де Ла Фюи.
А основателем рода в пятнадцатом веке стал шотландец по фамилии Аллот, стрелок из гвардии короля Людовика Одиннадцатого, — этот французский монарх вел постоянные войны с крупными феодалами своего королевства, оттого предпочитал формировать личную охрану из иноземцев.
За какие-то оказанные услуги бравый шотландский стрелок был возведен королем в дворянское достоинство и стал зваться сеньором да Ла Фюи. Но, по семейной легенде, вместо поместья с пастбищами и пашнями стрелок получил право на владение большой голубятней.
Несведущие читатели могут улыбнуться от этакой королевской «щедрости», однако улыбаться тут нечему. В России век назад каждый второй деревенский мальчишка владел голубятней, да и в городах, особенно в небольших, провинциальных, повсеместно держали голубей и подростки, и взрослые, отдающие дань популярному хобби. В средневековой Франции все обстояло совсем иначе. Право разводить породистых голубей предоставлялось именными королевскими указами, причем весьма немногим избранным и доверенным людям. А рискнувшие самочинно заняться этим делом могли серьезно пострадать. Потому что голуби были, что называется, ресурсом стратегическим. До изобретения телеграфа голубиная почта оставалась самым быстрым способом связи. И самым надежным: скачущего с посланием курьера гораздо легче перехватить или подкупить. В общем, монархи не желали, чтобы этим видом связи пользовался кто попало. Соответственно, стоили почтовые голуби немалых денег, — так что стрелок-голубятник де Ла Фюи жил, не бедствуя.