— С койкой что-нибудь придумаем, — обнадежил Том.
— Все каюты заняты, — вздохнула Лавиния. — От единственной свободной ключи у Мэри. Матросский кубрик меня не прельщает. Или ты, Том, умеешь открывать замки без ключа? Я бы не удивилась.
— Когда-то умел… Давно не практиковался. Не уверен, что получится, и инструментов нужных нет. Но я не спал в последние недели на жестком, если понимаешь, о чем я…
Ответить миссис Грант не успела — в дверь постучали условным стуком. Разговор с Айртоном наконец завершился.
…Майор казался человеком железным. Лишь темные круги под глазами выдавали, что утомился он за последние дни не меньше Паганеля.
— Ну как? — спросил у него хор из трех голосов.
— Я по-прежнему не верю Айртону. Ни в чем. Этот человек по натуре авантюрист, игрок. Он будет играть до конца, даже когда все козыри у нас на руках. Я почти уверен, что он завтра потребует поговорить с Эдуардом наедине. И что будет в том разговоре сказано, лучше не гадать. У Айртона хватало времени, чтобы измыслить и отшлифовать любой план.
— Значит, никаких необитаемых островов, — жестко сказал Паганель. — Разве что высадить на Марию-Терезию, но до нее слишком долго плыть.
Ни Том, ни майор, ни Лавиния не поняли этой сугубо географической шутки.
— Выполним план номер два, — столь же непреклонно продолжил географ. — Сегодня, прямо сейчас, не откладывая.
Майор поинтересовался невинным тоном:
— Вы так решительно настроены, дружище, оттого, что уверены: выполнять план придется не вам?
— Я так настроен оттого, что смертельно хочу спать! А что, у кого-то есть другое мнение о судьбе мистера Айртона?
Он медленно обвел взглядом всех троих. Майор покачал головой. Том Остин скопировал его жест. Лавиния пожала плечами.
— Три «за» при одном воздержавшемся, — истолковал жесты Паганель. — Решение принято. А исполнять придется вам двоим, какие сомнения. Или вы хотите доверить это дело нам с мадам Лавинией?
— Ни в коем случае! — отверг странную идею Том Остин. — Ну, что, Алан: как тогда, в Тринкомали?
— Угу. Как в Тринкомали, и не только.
Том достал из кармана изящную серебряную спичечницу, вынул из нее две спички, одну разломил пополам. Напомнил:
— Короткая — делать, длинная — прикрывать.
Он начал было убирать руку со спичками за спину, но майор остановил:
— Подожди.
— Что такое?
— Я вдруг припомнил, что трижды играл с тобой в эту игру, и трижды тянул, и трижды проиграл. Это плохо стыкуется с теорией вероятности.
— Ты хочешь сказать, что я ломаю за спиной и вторую спичку? — возмутился Том Остин.
— Это ты сам сказал. Я вел речь о теории вероятности.
— Хорошо. Держи ты, я буду тянуть. Не думаю, что ты обманешь судьбу таким способом.
Спичку Том не выбирал, потянул ближнюю. Вытянул длинную.
Майор вздохнул. Он не сомневался, что судьба снова выберет его. Даже револьвер сразу захватил, чтобы не возвращаться за ним в каюту. Отчего-то в таких играх ему фатально не везло. Или везло, смотря с какой стороны взглянуть.
Ночь стояла над «Дунканом» прекрасная, звездная и лунная. Ветер стих, море было как зеркало. Новозеландский берег виднелся в трех милях смутной темной полоской. Это было не то место, где яхта подобрала пирогу с беглецами. Паганель предложил: как стемнеет, развести пары и увести «Дункан» на пять миль южнее. На всякий случай. А то вдруг дикари решат все-таки добраться до упущенной добычи и затеют ночной абордаж?
Гленарван, которому такая возможность в голову не приходила, встревожился, приказал Джону Манглсу исполнить план географа, и даже внес в него важное дополнение: приказал этой ночью вообще не зажигать на яхте огни. Пусть дикари на своих пирогах ловят черную кошку в темной комнате. А европейские корабли сюда не заплывают, столкновение с ними не грозит.
…Свободных кают, как справедливо заметила Лавиния, на «Дункане» не было. Для содержания арестанта Том Остин приспособил одну из такелажных кладовых, очищенную от хранившегося там имущества. Раз в сутки, после заката, Айртона на часок выводили на палубу, подышать свежим воздухом. Его каморку без иллюминаторов в это время проветривали.
Прогулка происходила под присмотром двух дюжих матросов, и все равно руки арестанту перед ней связывали. Силы Айртону было не занимать, решительности тоже, и еще в Мельбурне он доказал, что великолепно плавает, и не слишком-то боится акул.