Арауко находился ближе всего к предполагаемому месту крушения «Британии», географическая широта города 37º15' — разница с широтой, указанной в документе, четыре минуты, это примерно семь с половиной километров.
Казалось бы, надо опросить как можно больше местных жителей. Неподалеку от города разбилось большое трехмачтовое судно — не может быть, чтобы никто об этом не знал, хотя бы понаслышке. И совершенно не важно, что расспросы уже проводили люди, посланные сюда Гленарваном и британским консулом, — те могли отнестись к задаче спустя рукава, особо не усердствовать.
Но Гленарван и его спутники не могут расспрашивать, не знают почти ни слова по-испански. «Этим языком никто на яхте не владел», — сообщает Жюль Верн. Разумеется, со знатоками арауканского языка дела на «Дункане» обстояли ничуть не лучше.
От беды Паганель во время плавания попытался выучить испанский самостоятельно, чтобы при нужде стать переводчиком экспедиции. Но в Арауко дело у него не заладилось, все попытки Гленарвана пообщаться с аборигенами при посредничестве Паганеля кончились ничем.
Географ что-то им говорил, индейцы отвечали, но он не понимал ни слова, объясняя это тем, что мапуче используют очень искаженную версию языка. Ну, Паганель хотя бы попытался что-то сделать, а вот к лорду Гленарвану вновь возникают вопросы по поводу комплектования экспедиции. Собираясь вести поиски в испаноязычной стране, стоило взять с собой переводчика или хотя бы нанять его на месте.
Хуже того, в распоряжении Гленарвана имелся нанятый проводник, владевший и английским, и испанским, и арауканским языками. Но использовать его как переводчика при расспросах жителей Арауко лорд не додумался. Снова протупил.
Глава 7
Возвращение короля
или
Испанский язык Жака Паганеля
В Арауко Жак-Элиасен-Франсуа-Мари развлек товарищей по путешествию забавным историческим анекдотом:
«…Еще более удивил он своих собеседников, когда заявил, что его сердце француза сильно билось во время прогулки по городу Арауко. Когда майор спросил, что же вызвало столь внезапное сердцебиение, то Паганель ответил, что это волнение вполне понятно, ибо некогда один из его соотечественников занимал престол Араукании. Майор попросил географа назвать имя этого монарха. Жак Паганель с гордостью назвал господина де Тонен, экс-адвоката из Периге, милейшего человека, обладателя, пожалуй, несколько уж слишком пышной бороды, претерпевшего в Араукании то, что развенчанные короли охотно называют "неблагодарностью подданных". Заметив, что майор улыбнулся, представив себе адвоката в роли развенчанного короля, Паганель очень серьезно заявил, что легче адвокату стать справедливым королем, чем королю справедливым адвокатом. Эти слова вызвали всеобщий смех, и было предложено выпить за здоровье бывшего короля Араукании — Орелия Антония Первого. Несколько минут спустя путешественники, завернувшись в пончо, спали крепким сном».
Вот так… Паганель рассказал об арауканском короле в весьма ироничном ключе, все посмеялись, выпили за здоровье экс-монарха маисовой водки и улеглись спать. Всё, больше об этом эпизоде спутники Гленарвана не вспоминали.
В своем рассказе обер-географ не то чтобы прямо обманывал своих спутников, но создал у них превратное впечатление, сместив акценты и не упомянув, что анекдот этот совсем свежий. «Некогда занимал престол», — сказал Паганель, и можно подумать, что всё произошло в далекие былинные годы. Между тем в драматической истории Королевства Араукании и Патагонии последний акт еще не был сыгран, равно как и в истории короля Орели Первого. Но в одном моменте рассказчик занялся-таки прямой дезинформацией: ни о какой «неблагодарности подданных» речь не шла, свергли короля Орели исключительно внешние силы. А подданные своего монарха помнили и любили.
Впрочем, обо всем по порядку.
В ноябре 1860 года на страницах газет нескольких южноамериканских стран была опубликована декларация о независимости суверенного Королевства Араукания, а королем под именем Орели (Аврелий) Первый провозгласил себя некий Орели Антуан де Тунан, бывший французский адвокат.
Никто новость всерьез не воспринял. Посчитали, что королем себя объявил какой-то авантюрист или сумасшедший. Прочитали и забыли.
Разумеется, де Тунан был авантюристом. Даже отчасти самозванцем — аристократическую частицу «де» присвоил себе сам, имея происхождение самое простое (родился в семье мясника, по другой версии — в семье трактирщика). Но в истории с учреждением королевства Тунан действовал вполне обдуманно, и самозваным королем его считать нельзя.