Прямая мужская линия дома Стюартов пресеклась, движение быстро пошло на спад, многие влиятельные якобиты в Шотландии признали-таки Ганноверскую династию. Эмигранты частично вернулись на родину и помирились с королем Георгом. В якобитском строю осталось упертое непримиримое меньшинство, но претендента у них не было. Вернее, претендентов они сами себе придумали: три династии европейских монархов состояли в родстве со Стюартами по женской линии (и среди упоротых, и без того немногочисленных, произошел раскол, они так и не смогли определиться и прийти единому мнению, какой же кандидат на престол правильный). Беда в том, что новые виртуальные претенденты никаких дел с якобитами иметь не желали и оспаривать британский престол у Ганноверов не планировали.
В общем, называть себя якобитом в Шотландии 1864 года можно было смело, не рискуя угодить на виселицу или в ссылку. Однако репутации, без сомнения, был бы нанесен определенный ущерб: что за радость, если тебя будут считать фриком, политическим клоуном?
Однако лорд Гленарван пошел на моральные издержки и якобитом себя объявил. Интересно, зачем? Ответ будет дан, но сначала разберемся с одним любопытным фактом из биографии майора Мак-Наббса, — тот, как пишет Жюль Верн, в политических вопросах был полным единомышленником своего двоюродного брата.
Факт состоит вот в чем: чин майора Мак-Наббс получил, служа в 42-м шотландском королевском полку. Казалось бы, удивляться тут нечему: элитная часть формировалась исключительно из шотландцев, Мак-Наббс тоже шотландец, отчего бы ему там не служить?
Но все не так просто. В ряды 42-го полка мог попасть далеко не каждый шотландец, а началось все еще во времена якобитских мятежей… Впрочем, обо всем по порядку.
Существует и довольно широко распространено заблуждение, касающееся сражения при Куллодене, — последнего сухопутного сражения, случившегося на Британских островах. Многие считают, что в той битве сошлись с одной стороны англичане, а с другой — шотландцы, поддержанные французской бригадой, переброшенной через Ла-Манш.
На самом деле всё не так. Бригада лишь именовалась «французской» по месту формирования, личный же ее состав — ирландцы-католики. А в противостоящей армии принца Кумберлендского шотландцев было больше, чем англичан.
Дело в том, что кланы горной Шотландии, или Хайленда после свержения Стюартов раскололись на две примерно равных по численности партии — якобитов и лоялистов. После поражения якобитского восстания 1715 года королевские войска оккупировали Хайленд, и каждому английскому полку была придана горно-стрелковая рота, сформированная из шотландцев-лоялистов, привыкших воевать в горных условиях.
Эти роты формировались по клановому принципу и получили от местных жителей прозвище «Черная стража», спустя какое-то время ставшее официальным названием. «Черная стража» воевала на стороне британской короны и под Фонтенуа, и при Куллодене, а в 1751 году стала полком, получившим номер 42, а позже добавление к названию «королевский», что относило полк к элите британской армии.
Вот только давний клановый принцип формирования рот никуда не подевался после сведения их в полк. В 42-м могли служить Кемпбеллы, Фрезеры, Манро, Сазерленды и т.д., — представители кланов, на деле доказавших свою преданность королевской власти и видящих будущее Шотландии лишь в составе Соединенного Королевства. А выходцам из кланов, запятнавших себя сочувствием к Стюартам и уж тем более участием в якобитских мятежах, в 42-й полк ходу не было. И неважно, что якобиты выродились и превратились в маргиналов и политических клоунов, — традиции на Британских островах вещь святая.
Вывод прост: «якобитство» майора Мак-Наббса — фикция. Он мог с какой-то непонятной пока целью объявить себя якобитом и сторонником шотландской независимости, лишь выйдя в отставку, а изначально был самым натуральным лоялистом, иначе не попал бы на службу в 42-й полк.
Жюль Верн пишет о майоре:
«Он одинаково спокойно поднимался как по лестнице в свою спальню, так и на откос обстреливаемой траншеи: не волнуясь, не выходя из себя даже от взрыва бомбы. <…>. Майор Мак-Наббс не только проявлял храбрость на полях сражений и обладал обычной для военных физической мощью, свойственной людям большой мускульной силы, но, что было гораздо важнее, у него было нравственное мужество, сила духа. Его единственной слабостью был неумеренный шотландский патриотизм».