— Нам тоже. Мы к себе привыкли.
— Я кое-что вам покажу. — Человеко-шакал обвел рукою вокруг. По глазам ударила темнота, слабо замерцала остроухая фигура, а больше вокруг не осталось ничего. Только голос отвергнутого бога зазвучал громче и печальнее. — Конечно, это только то, что вы в состоянии увидеть. Я вижу иначе. Глядите.
Над их головами замерцала, проявляясь, тонкая, невероятно сложная паутина от края до края полусферы «неба», «землей» которому служила черная блестящая поверхность, твердая и гладкая, как вулканическое стекло. Одни нити горели ярче, другие были едва видны. Паутина медленно, словно звезды на небосводе, перемещалась. Вращаясь, она меняла форму и цвета, переливалась россыпью драгоценных камней.
— Сейчас мы как бы между. В одном из пространств, которое относится к трехмерности так же, как бабочка к своей куколке, если вас устроит такое сравнение. Обычный теплокровный не способен ни попасть сюда, ни выжить здесь. Но вы — нечто большее. «Паутина» — пути жизней тех, кто существует в заселенных мирах. Нити парок — неплохая выдумка. Она ближе к истине, чем можно представить.
Вглядитесь — все эти линии имеют конец, ярки они или тусклы. Иногда — редко, они могут менять свою длину. Но есть пучок линий, ослепительно ярких и горящих необычным сиреневым светом, что уходят в никуда, за то, что здесь кажется горизонтом, куда даже я не могу заглянуть, хоть я и ношу титул Хранителя.
— Можно сказать, что мы бессмертны?
— Вы, избранные, тоже можете погибнуть. Мы не знаем, как кончаются ваши линии, если они вообще кончаются. Пока вы вели себя смирно, и пробовали свои силы в пределах вашей маленькой вселенной, мы не вмешивались. Но сейчас вы вышли на наши дороги. И моя помощь вам понадобиться.
— Верю, верю. — Отшельника было почти не видно во тьме, но вот над его встрепанной чернокудрой головой налился яркостью и запульсировал серебристый нимб, освещая угрюмое лицо. — Хорошо, тогда помогите нам вернуться домой. Только и всего! А мы уж больше не выйдем на эти чертовы дороги.
— Не могу этого, хотя и верю вам. Дома вас уже ждут иные охотники, от которых клятвами не откупиться.
— Что с нашими близкими?! — Илья почти выкрикнул это, зло и громко.
— А что с ними сделается? Они — то тут не при чем. Никто не вмешается в частную жизнь иных миров без крайней, подчеркиваю, крайней необходимости. В опасности только вы двое, владеющие секретом.
— Откуда взялся тот прокол, что нас утащил?
— Вот этого, увы, я не знаю. Мы так пока и не смогли определить, что привело вас сюда.
— Вы — боги…
— Мы же не Вседержители. Просто старые и хворые боги. И очень боязливые. — Казалось, собачья пасть виновато улыбается в полумраке.
— И что нам делать? — снова вмешался Илья. Каштановые волосы его спутались, он постоянно рефлекторно взлохмачивал их.
— Я переброшу вас в другой, более гостеприимный мир, там вас найдут и помогут добраться домой, когда придет время. Я позабочусь. Но вы должны сами…
— Сами что? — вылез нетерпеливый Илья.
— Сами наращивать свою силу. Может, вам удастся противостоять нам, может, все это кончится не так, как мы ожидали. Я вижу сквозь время, но что касается вас… Одно могу сказать — эта погоня скоро окончится. Такие предчувствия меня не обманывают. Но я этого уже не увижу, жаль. — Глаза шакала блеснули темно-багряным подземным огнем.
— Что сделают с вами за нас? — Отшельник, светя нимбом, смотрел теперь глубоко сочувственно, что-то уже прозревая интуицией, недоступной пока юному другу.
— Я, по вашим меркам, бессмертен. Я думаю, заключение в одном из районов того, что у вас считается Адом на сотню-другую тысяч лет.
— И все же?..
— И все же. Я — Анубис. Я служу только добровольно и тому делу, которое сочту достойным.
Часть третья
PER ASPERA [12]
Мы шли коридорами, вырубленными в скале; стены были покрыты панно, расписанными иероглифами и символическими изображениями шествия душ; для работы над этим, наверное, потребовались тысячи рук и тысячи лет; нескончаемо длинные коридоры чередовались с квадратными комнатами, посредине которых были устроены колодцы, куда мы спускались по железным скобам, вбитым в их стены, или по винтовым лестницам; колодцы выводили нас в другие комнаты, где опять начинались коридоры, испещренные яркими рисунками: все те же ястребы, змеи, свернувшиеся кольцом, знак «Таф», посохи, мистические ладьи, все та же поразительная работа, узреть которую не должен был взор живого человека, нескончаемые легенды, дочитать которые дано только мертвым, ибо в их распоряжении вечность.