— Позвольте оставить в тайне, кто это и чем нападение вызвано. Они и так поплатились. Я очень благодарна, правда. Вы люди благородного сословия, как я вижу. («Ну уж куда породистее! Прямо русские борзые!» — подумал Отшельник, чем-то все походило на плохую книгу, но тушки под ногами) Сопроводите меня и станьте моими гостями. — Трудно было сказать, была это просьба или же слегка завуалированное приказание. Похоже, приказывать было для нее привычнее.
— А поесть у вас найдется? — Отшельник ухмылялся так невинно, что Илья мысленно зааплодировал. — Кстати, меч уже можно спрятать.
— Найдется! — она лукаво, по-девчоночьи улыбнулась без обиды, привычным жестом задвинула в ножны лезвие и стала совсем другой, так что Илья простил ей все высокомерие. — Это недалеко.
Одноэтажный бревенчатый дом на опушке оказался не так уж мал. Илья подумал, что увитое узорами плюща, уютное даже на вид здание с тесовой крышей похоже на жилище гнома с открытки. Когда-то в детстве у него была такая — стереоскопическая, с веселым старичком в красном колпаке и желтых башмаках на фоне полукруглой дверцы.
Отшельник не вспоминал детства. Он мягко и широко отмахивал длинными ногами, не утомляясь и с интересом не совсем исследовательским вглядываясь в прямую спину незнакомки. Внутренний голос битого волка бурчал, что все это подозрительно, что такая женщина в этом доме одна жить не станет, но все переразвитые органы семи или восьми чувств сладко дремали. Впервые за все время после громового удара, распахнувшего мировые ворота над черным автомобилем в русской степи, Отшельник ощущал забытое, почти абсолютное спокойствие и доверие ко всему окружающему.
Внутри, под гирляндами пахучих трав на балках потолка, их ждал каменный очаг и вкусная пища на столе. Нашелся простой керамический кувшин с ледяной водой и медный тазик для омовения. Оба не могли сказать, что это за еда, но Отшельнику показалось, будто он узнал молодые побеги бамбука. Хозяйка ела вместе с ними, не говоря ни слова. Илья мысленно хихикнул, подняв голову от тарелки: он поймал ее взгляд, направленный на друга. «Нет, ну мы ее все — таки заинтриговали!» «Поздравляю!» — подмигнул Отшельник, — «как она тебе?» «На вкус и цвет…»
Тут она, кажется, поняла их беззвучную беседу и слегка покраснела. «Девственный мир, — заключил про себя циничный Отшельник, — женщины здесь еще умеют стесняться!»
Садясь за стол, меча она, впрочем, не сняла. Ели руками. После еды вытерла белые и совершенно ненатруженные ладони лежащим под глиняной тарелкой листом, похожим на лопух. Гости молча сделали то же. Тогда она глянула им в лица прозрачным прохладным взглядом и произнесла:
— Вечер приближается. Ночью небезопасно идти по лесу даже таким как вы. Оставайтесь, и ложитесь возле огня. Я вас покину, утром вернусь, покажу дорогу и расскажу, что смогу. За меня не бойтесь! — упредила она вопрос. — Они напали врасплох, но просчитались, больше этого не повторится. Я не допущу. Лес для меня не страшен, но вам лучше туда без помощи не ходить. Вы все поняли?..
…Под утро Отшельнику явилось сновидение. Он сидел в кабине родного «Хьюза», стянутый привязными ремнями, прекрасно понимая, что спит. Рядом, в кресле второго пилота, находился кто-то… с ослиной головой. Голова издала издевательское ржание. Он с трудом стряхнул мерзкое видение и раскрыл глаза. Странно, но спать больше не хотелось, — от узкого незастекленного окна сквозил белый утренний свет. Отшельник заворочался под теплым одеялом из черной шерсти. Ржание повторилось.
Он поднялся бесшумно, пристегнул кобуру «Глока». Спали, не раздеваясь, вполне благоразумно, и оружие держали под рукой. И во сне системы тревоги у обоих не выключались, но Илья мирно сопел, завернувшись в серое одеяло. Отшельник нагнулся, потрогал ему лоб — не горячий. И потом только выглянул в окно.
На опушке, полускрытой туманом, на фоне ветвей кряжистых деревьев, он увидел два силуэта. Один — знакомый, женщины в белом. Второй — белой лошади с роскошной волнистой гривой. Животное потряхивало головой, словно говорило о чем-то человеку. Вот оно повернуло голову, — на лбу серебром заблестел единственный витой рог. Женщина оглянулась: было слишком далеко, но она словно бы увидела свидетеля — и кивнула ему. Потом единорог прянул в чащу, а его укротительница пошла к дому, шелестя по мокрой траве длинным подолом и чему-то улыбаясь про себя. Странник (деваться было некуда) вышел навстречу. Они говорили долго, пока не взошло солнце, и не высохла роса.