Илья выплывал из забытья, еще слыша знакомый голос и видя черные волосы. В левом ухе звенело, но приятно, тихонько. Голова стала ясной, а желудок терзался молодым здоровым голодом. Илья вытянулся, сгоняя сон. Тень мелькнула в золотых лучах, падающих на пол из оконных проемов. Отшельник казался моложе, глаза его живо и ярко блестели, но блеском естественным, без все еще пугающего Илью серебряного оттенка. Учитель присел рядом. Зевнул, показав красивые крепкие зубы, почесал над бровью.
— Ты мог бы рекламировать зубную пасту среди крокодилов. — Ученику вдруг тоже захотелось зевать.
— Они противные — зеленые и мокрые, как моя жизнь. Прогуляемся? Я тебе давно не устраивал спарринга.
— И на том свете нет мне покоя!
— Гы-ы! Ты же здесь со мной. Вот помру — избавишься, наконец, и будешь…
— Ага, а тебе сколько лет? Принесешь еще венок на мою могилку. Лучше без надписи. А то напишешь такое…
— Годы у меня, сколько ни есть, все мои, а за могилкой пригляжу обязательно. Про венок напомни, когда понесем тебя хоронить. А вставай-ка, Илья Муромец, пока живой. Я тебе кое-что покажу.
…Илья, уходя от рассекающего удара рукой, перекатился на спину и взмолился:
— Все, все, не надо, хватит уже!
— Жилки дрожат? — Тренер, полуголый, опустился на мшистый камень у воды и загляделся на блеск. Сюда, на берег лесного озера, он привел друга. Совсем небольшое зеркало в форме восьмерки лежало среди старых стволов, еще могучих, но уже подточенных долгим сроком жизни и свежей порослью от своих же семян. Деревья сами сохранили под ветвями тех, кто вывернет их из земли, но еще не скоро. Очень не скоро.
— Ты как его нашел? — Илья опустился рядом на колени, с сожалением оглядел порванную в плечах черную футболку, и принялся умываться прохладной и очень чистой водой.
— Рассказала наша общая знакомая. Но это не единственное мое открытие. — Голубоглазый паранорм опустил ладонь в воду и заставил пальцы чувствовать убыстряющееся покалывание.
— Еще что?
— Еще я узнал, куда от нас ушли единороги. — В ладони образовалась полукруглая льдинка, и Отшельник ловко отправил ее Илье за шиворот.
— А! Гад ползучий! Ф-с-с… — Отшельник засмеялся, глядя на прыжки и ужимки бедолаги.
— Мир вам! Простите, что мы вмешались в ваше веселье, но нас вынуждают обстоятельства. — К ним обоим снова обращались мысленно. На этот раз Илья даже не удивился. Он подспудно ожидал какой-нибудь гадости от жизни, и вот — свершилось. Пространство заколебалось, вода пошла волнами, на берегу возникла беседка из розового и белого мрамора. Из тени колонн вышли трое, остановились поодаль. От них не веяло угрозой, но не исходило и живого тепла симпатии. Скорее, Илья назвал бы это отстраненным доброжелательством. Так смотрит энтомолог на вылупление редкой бабочки.
Первый стоял в середине. Одетый подобно древнему фараону, в высокой бутыльчатой короне, блистающей золотом, с узкой бородкой и полосатым бело-синим жезлом в правой руке. Глаза его были темны и велики, а кожа — нежного зеленого цвета. Илья сразу узнал господина мира умерших — Осириса. Вторым, справа, был Гор, все в той же полуптичьей форме, с головой сокола. Третий стоял вполне в человеческом виде, в скромной коричневой тунике до пят, без украшений, но вместо волос на узкие смуглые плечи падал поток голубовато-черных перьев. Повинуясь взгляду Осириса, заговорил именно он. Теперь вслух, видимо, из вежливости к людям, мелодичным, довольно высоким голосом.
— Мы все просим простить нас за то, что вы вынесли. Нам не оставили выбора, потребовав устранения угрозы, которую, как мы полагали, вы представляете. Я, Тот, выступал против крайних мер. Но ваше дальнейшее поведение и достойное удивления мужество…
— Ладно, — за обоих ответил Илья. Отшельник поощрительно кивнул. — Ладно, замяли, как говорил мой знакомый. Мы где-то вас понимаем.
— А вот что теперь? — Это заговорил Отшельник. — Мы желали вернуться домой, помнится. Хотя мы, конечно, очень польщены знакомством. — Он коротко поклонился Осирису. — Наслышаны о вас.
— Благодарю. Вы вернетесь домой, — голос подземного владыки заставлял вибрировать черепные кости, — так он был глубок. — Вы можете вернуться хоть сейчас, сами, вам ничто не угрожает. Теперь не только наше мнение о вас изменилось. Мы уполномочены Свыше, уж простите за бюрократический оборот, договориться с вами по поводу дальнейшего совместного существования. Как равные с равными, хотя реально если вы и нагоните нас, то страшно не скоро. Но это возможно. Отныне мы — ваши союзники и помощники, помните.