Вечерняя пустыня курилась в рассеянном желто-розоватом свете низкого солнца. Холмы на горизонте казались густо-оранжевыми. Никого не было на сотню километров вокруг — сюда, в безводную пустошь, не забредали даже аборигены, предпочитая держаться поближе к вырытым белыми колодцам. Меж барханами возник в облаке грязных дождевых капель серо-зеленый, в черно-желтых разводах американский военный джип «форд матт», по колесные ниши вымазанный жирной, мокрой коричневой грязью. Явившийся, словно кролик из шляпы фокусника, ниоткуда аппарат покатил к неведомой цели, лихо вздымая клубы мелкого, едкого песка.
В двухстах метрах левее беззвучно проявился и направился в ту же сторону «мерседес-геленваген» цвета бирюзовый металлик, усыпанный тающим сибирским снегом. Из предосторожности прибывающие открывали порталы поодаль от места сбора.
Илья вел вертолет низко над рыжими холмами. Вика сидела рядом, вглядываясь в выжженный пейзаж под полозьями красно-белого «Хьюза». В ее положении муж не рискнул положиться на колесный транспорт. Они совершили посадку на ровной как стол местности, где уже собрались десятки разномастных машин, мотоциклов, пара броневиков, а поодаль стояли несколько легких вертолетов.
Илья помог жене выбраться из кабины, успев быстро поцеловать в висок. Рядом со своими машинами стояли те, кто уже забыл, как это — быть обычными людьми. Созванные со всего мира, всех цветов и оттенков кожи, они переговаривались на десятке языков или общались мысленно, гадая, ради чего устроен весь этот парад.
Говор умолк. На площадку перед толпой вырулил открытый серебристый «понтиак-файрберд». Распахнулась дверца, на песчаную почву выскочил серо-стальной крупный миттельшнауцер. Пес отряхнулся, с достоинством усаживаясь. Следом из-за руля поднялся еще молодой на вид пепельноволосый, седоватый, светлоглазый мужчина, гладко выбритый, в черно-сером форменном комбинезоне знакомого всем присутствующим образца с маленьким золотым изображением Феникса, в пламени расправляющего крылья, на правом рукаве. Лицо, более чем известное в неизвестных кругах.
О них ходили странные, нездоровые слухи. Говорили, что он и пес после неких опасных событий приобрели неограниченно долгую жизнь произволением высшей воли, говорили об их бессмертии, о несказанном могуществе, их видели по всему миру, причем одновременно в разных местах… Много глупостей выдумывалось как-то само собой. Илья здесь был одним из немногих, кто лично общался с Путником и знал о нем хотя бы часть правды.
Паранорм откинул голову, тряхнув волосами, сцепил руки за спиной и заговорил мысленно, так что услышали и поняли все присутствующие.
— Большая и незаслуженная честь для меня открыть то, что после долгих колебаний решено довести до сведения всех вас. Я хотел, чтобы выступили старейшие и мудрейшие из нас, но они отказались по ведомым им одним причинам и поручили это мне. — Он оттянул паузу. — Впервые в истории Земли я могу заявить, что мы не одиноки во Вселенной. Мало того, наш мир — не единственный из возможных.
Гробовое молчание было ответом. Не смутившись, паранорм передал все то, о чем рассказал Илья, связавшись по коду «красный-23», кратко описал перспективы и неожиданно закончил:
— Имея возможность после некоторого обучения проникнуть в иные миры, вы неизбежно придете к мысли об эмиграции. У вас появится надежда построить райское существование, не отягощенное войнами, революциями и прочей гадостью. Жизнь, которой позавидуют античные бездельники-боги, если они еще живы. Это возможно, и я ничего не имею против. Но здесь — наша Родина, хоть я лично от нее не в восторге. Здесь наше человечество, от него мы рождены, какое оно ни есть. Мы необходимы ему, как овчарки баранам, не обессудьте за такое сравнение. Мы сможем уберечь этот мир, об этом сказали препоручившие его нам. Сам я остаюсь и буду с Землей и ее людьми до конца. Честь имею!
И тогда немытый, растрепанный, пахнущий пивом байкер в переднем ряду слез со своего чоппера, отшвырнул пустую бутылку и вышел вперед. Пятидневная щетина украшала его подбородок, черные кожаные куртка и штаны висели лохмотьями, а сальные темные волосы стягивала повязка с черепом. Он, теребя массивную стальную серьгу в ухе, подошел к Путнику, глянул в его глаза глубоко посаженными опухшими глазками. Положил тому руку на плечо и сказал вслух, но так, что услышали все:
— Я с тобой, брат!
Июнь 2001 — март 2002 гг.