Для женщин они сшили альвы из местного кружева, чтобы покрыть головы, все оделись в обычную беленную ткань, и как-то ранним ясным утром большой процессией двинулись к Агенору. Ильгет держала в руках крест, сколоченный Ганиксом, домохозяином из Мапы. Эннори следовал за ней шаг в шаг, глаза его неудержимо сияли.
Агенор был чист и нетороплив, и на галечном пляже все, у кого была обувь на ногах, разулись. Кроме женщин — у гэла считается невозможным для женщины обнажить ступни. Ильгет вошла в воду прямо в лыковых киппах, сразу отяжелевших и наполнившихся водой, подол коты тоже намок. Но это все мелочи. Глядя на учеников, собравшихся на берегу, Ильгет начала читать молитвы.
Она только приблизительно помнила текст обряда, и вчера просидела несколько часов, составляя его на гэллани из известных ей молитв и библейских изречений. Она решила совсем отказаться от вопросов крещаемому и прочих формальностей, просто хотелось, чтобы люди восприняли это как настоящий праздник.
И так оно и получилось. Синеватая, медленно текущая вода реки, склоненные ветви ив с трепещущими серебристыми листьями, сияющее, как купол храма, бездонное синее небо. Выточенный из дерева крест установлен на берегу. И еще, казалось Ильгет, лица всех гэла и Иволги наполнены сегодня каким-то сиянием, светом, радостью, какой на земле не бывает.
Ильгет назвала имя Иволги. Та медленно вошла в воду, и не просто наклонила голову, чтобы Ильгет было удобнее поливать, а прямо в воде встала на колени, полностью промочив свою одежду. Похоже, она этого и не замечала. Ильгет набрала воды полные горсти, визарское солнце сверкнуло в горстях, и струйка скользнула на склоненную светловолосую голову Иволги, терранки и бойца ДС.
Ильгет знала, что ей предстоит произнести всего лишь сокращенную формулу «необходимого крещения» — однако оно настолько же действительно, как и церковное, полноценное. Дрогнувшим голосом, стараясь говорить громче, Ильгет произнесла.
— Крещу тебя во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
Один за другим подходили гэла, и поливая чистой речной водой, Ильгет превращала их в христиан — первых на этой планете.
Ильгет вспомнила в молитве весь отряд ДС, работающий сейчас на Визаре, всех по именам, потом стала молиться за Питу, и за себя, она уже привыкла с этим обращаться к Пресвятой Деве, чтобы та молила Бога послать Ильгет любовь и разум, настоящую любовь к собственному мужу, и разум, чтобы вести себя с ним правильно. Эти молитвы она повторяла каждый день. Беспокоило ее, как сейчас живет Пита... не нашел ли себе еще кого-нибудь? Ильгет поспешно запретила себе думать об этом. Она верит в Питу, верит в то, что все будет хорошо, что он ждет ее.
Ильгет вспомнила свою мать и отца, которого не знала, и всех своих родственников, и родственников со стороны мужа, и всех своих друзей по Ярне. Как хорошо, когда есть возможность даже во время акции вот так спокойно помолиться.
Ильгет помянула и всех, кто был рядом с ней сейчас, и тэйфина Панторикса, о котором ходили самые разноречивые слухи, и князя, и всех горожан Агрены, и свою маленькую общину — в особенности ее и всех ее членов. И потом помолилась за погибших.
Она прочитала молитву Святому Духу, перекрестилась. Поднялась с колен и пошла в соседнюю комнату, где Иволга раскладывала лекарства для завтрашнего приема больных. Подруга обернулась к Ильгет.
— А, это ты... Рида спать уже легла.
— И нам бы пора, — Ильгет присела к столу.
— Завтра надо к Гэссу смотаться, я с ним поговорила, ему доставили уже весь наш заказ. Давай я сама съезжу?
— Хорошо, — согласилась Ильгет.
— Может, чайку еще выпьем? — Иволга присела рядом с ней. Ильгет кивнула и отправилась за кружками.
Чай на Визаре был чуть горьковатым и пряным, из местных луговых трав, и еще имел он странный, но приятный привкус глиняной посуды. Иволге этот привкус не нравился, и она упорно наливала себе чай в цилиндрическую пустую упаковку из-под виталина. Ильгет, наоборот, с удовольствием пила из визарской кружки. Закусывали лепешкой, суховатой, лежащей еще со вчерашнего вечера, размачивая ее в чае. Ильгет нравились такие посиделки вдвоем с Иволгой, только с ней, как будто снова на Квирине...
— Сегодня приходил из города еще один, шорник, — сказала она, — хочет тоже вроде бы креститься.
— Здорово, — сказала Иволга, — это уже будет всего пятнадцать человек, считая наших. Честно говоря, на такой эффект ДС вовсе не рассчитывала.
— Ну раз уж получилось, — улыбнулась Ильгет, — думаю, ругать нас не будут.
— Тебе надо подумать о том, кто тебя заменит на занятиях, — заметила Иволга, — когда мы улетим. Эннори?
— Нет... знаешь, насчет Эннори у меня другие планы. Им ведь нужен настоящий священник!
— Ого! Забрать на Квирин? — поняла Иволга.
— Да. А занятия... Рида может вести или Ганикс, у них и язык подвешен. Эннори, думаю, вернется в следующий раз. Им нужно причастие, церковь...
— Разве может быть так, что Церковь построена на одном только человеке с этой планеты? — спросила Иволга, — я думала, надо с Квирина кого-нибудь прислать, тут рукоположить кого-то...
Ильгет рассеянно и тихо улыбнулась.
— Да, это может быть и так, Иволга. Ведь как получилось со святым Квиринусом? Жил он на Терре, и случайно попал на Эдоли. Там ничего не знали о Христе, и Квиринус был единственным, кто им об этом рассказал. И какая там Церковь возникла!
— А теперь, выходит, все основано на твоих рассказах, — заметила Иволга. Ильгет покраснела. Такая мысль ей не приходила в голову. Потом она сказала.
— Спасибо Господу, какие только пути Он не находит... А Эннори вполне сможет стать священником.
— Я тоже так думаю, — согласилась Иволга.
Они допили чай и сидели молча, в полутьме, озаренной лишь неровным пламенем десятка свечей. И хорошо было так сидеть вдвоем, даже спать идти не хотелось.
— Как там Арнис сейчас, — тихонько сказала Ильгет, мысль эта — об Арнисе — постоянно присутствовала где-то на дне сознания, она чувствовала себя связанной с другом особым образом, и знала, что Арнису сейчас очень тяжело.