Село Некрасовка стоит на берегу тихой бухты, полуокруженное тайгой. Живут здесь нивхи, представители древней народности. Раньше их звали гиляками. В годы царизма гиляки были обречены на вымирание. Чехов ссылается на цифры: в 1856 году на Сахалине жило 3270 гиляков. Через пятнадцать лет их осталось 1500... Жили они в убогих юртах, вокруг которых стоял невыносимый запах «гниющих рыбьих отбросов». Питались плохо. Болезни косили их. Чехов дает внешний портрет гиляка: «Выражение лица... у него всегда осмысленное, кроткое, наивно-внимательное; оно или широко, блаженно улыбается, или же задумчиво скорбно, как у вдовы... Тело у него худощаво, жилисто, без жировой подкладки». И далее: «Народ этот не воинственный, не любящий ссор и драк. Они лгут, только когда торгуют или беседуют с подозрительным и, по их мнению, опасным человеком, но, прежде чем сказать ложь, переглядываются друг с другом — чисто детская манера. Всякая ложь и хвастовство в обычной, не деловой сфере им противны». И еще: женщины «однаково бесправны, будь то бабка, мать или грудная девочка; они третируются, как домашние животные, как вещь, которую можно выбросить вон, продать, толкнуть ногой, как собаку». Конечно, ни о какой грамотности среди нивхов в ту пору и речи не было.
У входа в большое светлое здание на медной дощечке выгравировано: «Школа-интернат для детей народов Севера. Открыта 1 сентября 1972 года, в год пятидесятилетия образования СССР». Здесь обучаются 320 детей. Более двухсот из них нивхи — все нивхские дети, что живут в Охинском районе. Учатся тут и орочи, и эвенки, и русские.
В 1933 году А. М. Горький, находясь в Сорренто, получил письмо с острова Сахалин от учащихся Ногликской школы (Ноглик — южнее Некрасовки, на противоположном берегу острова. Там живет основная часть сахалинских нивхов. В Ноглике тоже большая школа-интернат). Ребята писали: «Раньше учиться мы не хотели, боялись, и родители нас не пускали. Сейчас же летом мы не дождемся, когда начнем учиться... Поняли, что это нужно для нас же самих...» «Ваше письмо, — отвечал им Горький, — подарок, которым я буду гордиться, как орденом. Вам, как всем, надобно понять, что вы учитесь не только для себя, не только для того, чтобы освободить сородичей и единоплеменников ваших из плена темной старины, — вы учитесь для того, чтобы включить вашу свободную энергию в работу трудового народа земли, в работу завоевания власти трудящихся над миром...»
Есть теперь среди нивхов и свои преподаватели, обучающие нынешнее поколение детей, и врачи, и художники, и литераторы, и ученые. Книги нивхского писателя Владимира Санги известны во всей нашей стране и за ее рубежами.
Неподалеку от школы-интерната — Новая Некрасовка. В ряд стоят превосходные двухквартирные особняки. Их построил рыболовецкий колхоз. В каждой квартире — три комнаты, застекленная веранда, большая кладовая, ванная, горячая вода, центральное отопление, на кухне — газ, на крышах — телеантенны.
Наталья Михайловна Хурюн, мать двух сыновей — девятнадцатилетнего Олега, уже окончившего школу, и Юры, ученика шестого класса. Муж ее, Сергей Тимофеевич, — колхозник-рыбак. У него, как некогда писал Чехов, — осмысленное лицо, внимательный взгляд, широкая улыбка. Но никакой скорби. Среднего роста, крепкого, коренастого сложения. Дети — в отца.
В доме отменный порядок. Шкафы и полки с книгами. Рядом с репродукциями известных картин — выразительные, исполненные сильными красками детские рисунки. Сквозь широкие окна льется мягкий свет северного солнца. Острота и яркость рисунков — естественная, хотя, может быть, и неосознанная потребность детского воображения.
Хозяйка накрывает на стол. Сыновья и муж учтиво помогают ей. Как за десятилетия изменилось то, что столетиями укоренялось в сознании и казалось незыблемым! Эти новые люди (уж во всяком случае сыновья) не помнят дымных юрт, обвалянных землей, грязи, зловония вокруг. Ушло, исчезло отвратительное чувство презрения к женщине, «как к низкому существу или вещи».
Стол уставлен вкусными кушаньями. Есть тут и вяленая рыба — юкола. Нивхи ее готовят особенно хорошо.