Если поездка Чехова на Сахалин — и по Сахалину — это гражданский подвиг, то работа его над книгой о Сахалине — пример высочайшей писательской добросовестности.
«Остров Сахалин» впервые появился в журнале «Русская мысль» и публиковался в течение 1893—1894 годов.
Общественное значение книги оказалось велико. Беспристрастные факты публично изобличали жестокость, человеконенавистничество царских властей. Один из рецензентов писал: «Совершенно подавленный и глубоко пристыженный, закрываешь книгу и долго не можешь отделаться от полученного впечатления. Если бы г. Чехов ничего не написал более, кроме этой книги, имя его навсегда было бы вписано в историю русской литературы и никогда не было бы забыто в истории русской ссылки».
Интерес к «Острову Сахалину» был повсеместным. Но всплыли и протесты — тех, кто стремился «реабилитировать» себя...
Тяжкое положение сахалинских детей, описанное Чеховым, побудило к пожертвованиям. А Чехов еще задолго до этого, вскоре после возвращения в Москву, сам лично занялся сбором книг и пожертвований для их покупки. Он привлек к этому благородному делу и своих друзей. «Не собрали ли что-нибудь в пользу сахалинских школ? Уведомьте. Что Левитан с подписным листом? Что Кундасова?..» — справляется он из Петербурга у своей сестры. Потом пишет брату, что издатели и авторы пожертвовали очень много книг и он очень рад, что сахалинские школы будут иметь свои библиотеки. Через некоторое время снова сообщает, что «на Сахалин послано еще 2200 томов».
«В наше больное время... подвижники нужны, как солнце... Их личность — это живые документы, указывающие обществу, что кроме людей, ведущих спор об оптимизме и пессимизме, пишущих от скуки неважные повести, ненужные проекты и дешевые диссертации, развратничающих во имя отрицания жизни и лгущих ради куска хлеба, что, кроме скептиков, мистиков, психопатов, иезуитов, философов, либералов и консерваторов, есть еще люди иного порядка, люди подвига, веры и ясно сознанной цели». Это писал А. П. Чехов о Н. М. Пржевальском незадолго до своей поездки на Сахалин. И эти слова можно целиком отнести к самому Чехову.
Личность Чехова удивительно гармонична. Чехов-человек и Чехов-писатель — понятия нерасторжимые. Очевидно, в этой взаимозависимости и взаимовлиянии кроется разгадка его нравственной чистоты, человечности и подвижничества — и в жизни, и в литературе.
Чехов постоянно занимался самовоспитанием, совершенствовался как человек и как писатель.
И всегда оставался неудовлетворенным. «Я думаю, что если бы мне прожить еще 40 лет, и во все эти сорок лет читать, читать и читать, и учиться писать талантливо, т. е. коротко, то через 40 лет я выпалил бы во всех вас из такой большой пушки, что задрожали бы небеса. Теперь же я такой лилипут, как и все». Это он писал в 1889 году, уже будучи известным писателем, удостоенным Пушкинской премии, присужденной ему императорской Академией наук. Но и когда стал общепризнанным мастером русской литературы, неудовлетворенность собою его не покидала никогда.
Он был застенчив и деликатен в жизни, глубок и тонок в творчестве, непримирим к дешевой литературной славе. Ему было чуждо поучать и проповедовать. Он был сдержан, благороден и скромен. Никому не докучал своими невзгодами, болезнью; молчал, когда ему было мучительно тяжело. Никогда не щеголял необычностью слова, не прибегал к аффектации. Во всем была простота. Но простота, наполненная точностью, ясностью мысли и сильным чувством. Правдивая простота. А точнее — простота правды. «Главное, он был постоянно искренен, а это великое достоинство писателя», — сказал о нем Лев Толстой.
Спокойное, как бы овеянное холодным огнем, внешне бесстрастное течение чеховского повествования в «Сахалине» скрывает в себе эмоциональные заряды большой силы. Цифры, выкладки, статистика, содержащиеся в книге, и их глубокий логический анализ неопровержимы и сокрушительны по воздействию своему. Чехов ничего не преувеличивал, ничего не преуменьшал. Его книга о Сахалине — книга беспощадной правды и беспрекословной убедительности. Какие человеческие судьбы, какие характеры, какие факты подсмотрены в жизни и с какой силой и лаконичностью переданы! Можно взять наудачу любую страничку, любую чеховскую запись. Ну, хоть эту, например, о бессрочном каторжном Пищикове:
«Этот Пищиков засек нагайкой свою жену, интеллигентную женщину, беременную на девятом месяце, и истязание продолжалось шесть часов; сделал он это из ревности к добрачной жизни жены; во время последней войны она была увлечена пленным турком. Пищиков сам носил письма к этому турку, уговаривал его приходить на свидания и вообще помогал обеим сторонам. Потом, когда турок уехал, девушка полюбила Пищикова за его доброту; Пищиков женился на ней и имел от нее уже четырех детей, как вдруг под сердцем завозилось тяжелое, ревнивое чувство...