С небывалой осторожностью работали люди, чтобы, не дай бог, не повредить бесценных стен, сложенных праотцами, не ведавшими, что придет пора, когда их пра-пра-пра... правнуки с благоговением будут чтить ими содеянное.
Километрах в пяти от Арин-берда возвышается другой холм. Весь красного цвета. Он так и называется — Кармир-блур, красный холм.
В конце тридцатых годов здесь обнаружили клинопись, упоминавшую имя другого урартского царя — Русы. А на каменном фундаменте древнего храма было высечено название крепости и города: Тейшебаини — по имени бога войны Тейшебы. Город этот немного моложе Эребуни. Археологические находки богаче. Сюда из Эребуни перекочевало оружие, шлемы, колчаны, щиты, украшения из бронзы, серебра, золота. Это была мощная крепость, а город — крупный урартский административный центр, окруженный садами, виноградниками, пшеничными полями.
В погребах крепости хранилось четыреста огромных карасов, вмещавших не менее четырехсот тысяч литров вина. Двадцать семь веков пролежали в амбарах почерневшие от времени зерна пшеницы, ячменя, виноградные косточки. По этим косточкам определили восемь сортов винограда, и теперь произрастающих в Араратской долине.
Тейшебаини прожил одно столетие и погиб в начале VI века до н. э. Его штурмовали скифы. В крепости бушевал сильнейший пожар, на века окрасивший холм в огненно-красный цвет. Случилось это в августе месяце: в винном погребе была найдена метла из обгоревших пучков трав и цветов, какие и поныне растут у подножия Кармир-блура и цветут именно в августе.
Лишь в 1967 году завершились длившиеся 27 лет раскопки на Кармир-блуре. Археологи разгадали все, что можно было разгадать. И, словно в ознаменование разгаданной тайны веков, вблизи крепости разлилось новое море. Гидростроители соорудили плотину, перегородили быстротечный Раздан, и в зеленой оправе садов родилось «Ереванское море» с парусниками, шлюпками, байдарками, катерами. В воды Раздана глядятся веселые розовые дома, построенные в наши дни, и хмурые руины крепости, воздвигнутой двадцать семь веков назад. В новое море впадают теперь и воды древнего канала, пробитого в базальтовых толщах неподалеку отсюда во времена того же урартского царя Русы...
Ходишь-бродишь по Еревану, вглядываешься в новое, что создано разумом и руками современников, и в старые горы, четким рисунком вершин окружившие город, и в молодые леса на их склонах. И не покидает тебя мысль о красном холме по соседству с розовокаменными зданиями, глядящимися в воду. Не покидает потому, что во всем облике города — та же близость, то же единство, неразрывность прошлого и настоящего: что-то из старого великолепия уживается с новым, а что-то влилось, растворилось в новом, прибавив ему великолепия.
Я сказал «что-то из старого...». В самом городе этого старого почти не видно. Ереван не похож на те города, чьи кварталы — это хронологически точные следы эпох. Между каменной метрикой Эребуни, руинами VII и VI веков до нашей эры и небольшими строениями Эривани XIX века нашей эры — лишь несколько древних церквей и мостов VII, XIII и XVII веков. Да, многого не сохранил этот город в тяжкие века своего существования. Его грабили, разрушали, сжигали, а однажды даже выкупили у завоевателей-монголов. На стене церквушки XIII века, что приютилась теперь во дворе одного из новых зданий на улице Абовяна, армянин-негоциант, «сын Аветянов Сахмадин» из города Ани, оставил высеченную надпись: «Купил Ереван с его землей и водой и превратил в наследственное владение. 1264 год».
За тысячелетия Ереван «не успели» отстроить. И только в советскую пору бывший «губернский центр», глухой и пыльный городишко, обрел новую, полную вдохновения жизнь. А ученые прочитали страницы его далекого прошлого.
Ереван на первый взгляд видишь цельным. Но вглядитесь: он многоликий! Он по-южному пестрый, веселый. И строгий, величавый. Порой кажется, что тяжело земле от массивных, с толстыми каменными стенами строений. Но вдруг устремляется ввысь многоэтажное здание и легкостью, изяществом, высотой своей «гасит» ощущение несоразмерности.