— Около нуля... — Отец вдруг быстро стал натягивать сапоги, а мать уронила тарелку, потому что сразу вспомнила, как в эту же пору год назад принесло замерзших ребятишек с другого берега.
— Да б такую ночь и взрослый, чего доброго, богу душу отдаст. В чем одеты? — спросил отец больше для порядка, потому что видел — ребячьи куртки висят на гвозде...
В двенадцать ночи поселок у станции был па ногах. Трещали моторки, по ветру широким веером уходили рыбачьи лодки. Вдоль линии по проводам помчался сигнал: «В море трое детей!» С ближайшего аэродрома готовились к вылету вертолеты... Никто не спал. На берегу толпа. Все молчали. Только слышались всхлипывания двух матерей и кое-кто вполголоса припоминал прошлогодний случай.
...А трое сидели, прижавшись друг к другу, на дне лодки.
— Ты у нас самый маленький, садись в середину, — сказал Пашка, когда у самого уже зуб на зуб не попадал. Он вычерпал пригоршнями ледяную воду со дна лодки и усадил брата. Вместе с Валеркой они прикрыли Витьку спинами. Он перестал плакать и даже чуть задремал.
— Давай шевелить руками, как на зарядке...
— А нас найдут? — спрашивал Пашка шепотом, чтобы не слыхал Витька.
Двенадцать часов ледяной ветер нес лодку в темноту. Утром с рыбацкого катера в бинокль увидели темный предмет.
— Льдина?
— Нет, лодка...
Так их и увидели: сидят, прижавшись друг к другу спинами, руки сложены на груди...
— Я же говорил, что спасут, — улыбнулся Пашка.
И у рыбаков отлегло от сердца — живы!..
Мать бросилась в воду навстречу лодке. Отец подхватил двух очень похожих друг на друга братьев на руки.
— Ремня всыпать, — сказал кто-то сердито.
— За что ремня... Ты, Павел, плакал?.. — спросил отец.
— Нет, — сказал Пашка.
— Я чуть-чуть плакал, — признался Витька.
— Ремня не за что. Скорее домой.
Дмитрий Павлович пошел проводить меня до вокзала. Дорогой мы говорили о воспитании ребятишек.
Уже перед отходом поезда я вдруг вспомнил, что не спросил у ребят самого главного. Домик был недалеко. Я оставил у дежурного сумку и побежал к садику, где возились мальчишки.
— Павлик, а про солдат, которые в море на барже плыли, ты знаешь?
— Это четверо, которые сапоги и гармонь съели? — спросил Пашка. — Нам отец про них в газете читал.
ЧЕЛОВЕК С СЕВЕРА
В позапрошлом году он появился в Москве с медвежонком.
Медвежонок (это была медведица, нареченная Айкой) родился на юге, в зоопарке города Николаева. Москва была для него перевалочным пунктом по дороге в Норильск. Там Айке предстояло пожить в квартире вместе с людьми и лететь потом на родину своих предков дальше, на Север. Оператор и режиссер Юрий Ледин задумал фильм о белых медведях и готовился к экспедиции в Арктику. Присутствие Айки, как он полагал, даст дополнительные сюжеты, но самое главное, интересно было узнать, как поведет себя прирученный зверь, встретив дикарей-родственников. «Если увидим, что Айка способна прожить во льдах, там ее и оставим».
Год спустя ночью у меня зазвонил телефон.
— Я прямо с аэродрома...
— Так приезжай, ты что, дорогу забыл?
— Я не один. Я с медведицей.
— А где же она?
— Да вот у будки...
Утром мы позвонили в Берлин профессору Датте, спросить, не передумали они взять киногероиню на жительство в зоопарк?.. Все было в порядке. И я увидел трогательное прощание человека со зверем.
— Север ей не понравился?
— Да нет, с нами ей было там хорошо. Но дикий мир для Айки отрезан. Я рад, что нашлось хорошее место.
— А фильм?
— Пока это десять километров отснятой пленки. Сажусь монтировать...
Теперь фильм готов. Юрий Ледин уже принял первые поздравления, и я хочу представить вам этого человека.
Ему сорок семь. Когда я шутя говорю: «Юрь Яныч, не на ярмарку, с ярмарки едем», он начинает смешно сердиться. «Да ты что! Ты знаешь, сколько нам надо еще облазить. Это только со спутников Земля кажется маленькой».
Мы расстилаем карту и кружочками метим места, где надо еще побывать. Его кружочки всегда ложатся на северном крае земли. Оглядывая места, где он уже был, зная его характер и рабочую хватку, я всегда думаю: таким людям надо бы отпускать две, а то и три человеческие жизни. И все до последнего дня он заполнил бы делом, страстью все видеть, обо всем рассказать...
Он ленинградец. Вместе с городом пережил все, что выпало пережить в 41-м и 42-м годах. «Рос я баловнем — чуть ли не за руку в школу водили. И вдруг сразу остался один. От голода умер отец и следом мать...» В тринадцать лет жизнь подхватила его и понесла, как щепку в потоке. Он помнит: плыл по Ладоге под бомбежкой. Потом вместе с другими ленинградскими ребятишками его везли куда-то на поезде, но, заболевшего, вынесли из вагона в Коврове. Два года лежал. Из больницы его взяли в колхоз. Тут он прошел деревенскую школу жизни: научился пахать, косить, был мельником... Есть в его биографии работа пионерским вожатым, секретарем комсомольской организации; фотографом (делал «карточки», объезжая лесные поселки на мотоцикле).