— Оставь её в покое, Ноалика!
Ну вот куда он полез! Теперь вдвое труднее удерживать под контролем кое-как построенную вокруг него защиту… Чем девица немедленно и воспользовалась.
— Как бы не так, па-поч-ка! Проси прощения. На коленях!
**** **** ****
Даррен шел по ровному, точно ножом срезанному скальному выступу. По левую руку была отвесная стена, по правую — пропасть и чужое звездное небо. Он не чувствовал усталости и был абсолютно уверен: цель за ближайшим поворотом. Ничего, что карниз под ногами сходит почти на нет, его учили преодолевать такие препятствия. Вот и обрыв, надо всего лишь спрыгнуть, чтобы попасть на висящий в пустоте дивный маленький остров. Густая зеленая трава под ногами мягко пружинила, цветы всех оттенков синего пахли свежо и горько. По каменному ложу струился узкий и быстрый ручей, чтобы оборваться в пустоту маленьким певучим водопадом. Перелетали с места на место яркие бабочки. Когда зеленоглазый нагнулся, чтобы напиться, на руку к нему уселась большая золотистая стрекоза. Впереди, возвышаясь над шапками цветущих кустов, высился храм: мраморные ступени, тонкие белые колонны, поддерживающие портик, и свет, изливающийся из-за них, точно внутри спряталась луна. Навстречу Лоцману вышла женщина. Высокая — одного роста с Дарреном, закутанная в просторные серебристые одежды, на обеих руках — великолепные чеканные браслеты, больше похожие на боевые наручи. Черные, особым образомуложенные волосы скрывали половину лица. Хозяйка храма смотрела на гостя с завораживающей улыбкой и искренним интересом. зеленоглазый хотел поклониться, как полагается — опустившись на одно колено, но твердая рука богини остановила его.
— Здравствуй, молодой князь. Удивительны и неисповедимы замыслы Творца, создавшего такое чудо, как ты. Сила, не осознающая себя — до поры. Лоцман, способный не только читать, но и создавать Тропу, особенно, если есть цель. Я счастлива, что увидела тебя.
— Госпожа, ваши… дети нуждаются в вас, и весь мир, что вы оставили, тоже. Они ищут вас много сотен лет, но им ведь нет пути сюда. Они умоляют вас вернуться.
— Мои дети?
— Тиншельты, Госпожа, живущие на острове Ллир. Только вы давали им силы. Многие уже погибли без вас, их некому было исцелить. Как они сказали, еще немного, и тиншельтов будет слишком мало, чтобы сохранить созданное вами. А в их столице на месте храма провал в бездну, вокруг которого город пустеет и умирает.
Богиня печально кивнула.
— Я боялась, что старое зло найдет дорогу к их миру… К миру, который я полюбила. Я хотела уберечь и мир, и тиншельтов. Увы, не преуспела: зло переродилось и вновь стоит у границ, а мои дети в беде. Проложишь для меня дорожку домой? Нет-нет, чуть погодя, молодой князь. Сейчас тебе надо быть в другом месте, иначе мы можем кое-кого потерять, и исправить это будет невозможно. Помоги твоей спутнице и возвращайся сюда. Запомни, всего три шага назад…
Она легко коснулась губами его лба и отошла в сторону. Рядом с ней серебром светилась арка перехода.
— Поспеши. Теперь у тебя достаточно сил.
И правда, Даррен почувствовал себя прежним. Сила больше не исчезала, и он мог если не горы свернуть, то уж дать отпор десятку демонов точно. И Тропа теперь точно узнала "своего", послушно ложась под ноги и помогая. Он выскочил в очень странное место. Дышащее жаром плато Тропа будто прятала в сложенных "ракушкой" ладонях. Кто другой никогда не нашел бы сюда путь. Даррен мысленно улыбнулся, представив, как обрадуется Тайри. Задание выполнено, храм богини найден, а победу он с удовольствием подарит ей…
Ноги сами вынесли его к сахарно-белому камню и людям перед ним. Только людям ли? Девушка, что-то кричавшая резко и надменно мастеру Гайдиару, человеком была меньше, чем наполовину. В ней кипела кровь Подмастерьев — не самых старших, но, в любом случае, обычному магу с ней не сладить. Даррен спрятался за иллюзией танцующего пылевого вихря и подкрался ближе. Тайри? Что с ней сделали? Почему эта девочка так жестоко мучает его целительницу и ваюмна? Чего она хочет от них?
— …На коленях! Или она больше никогда никому не будет мешать! Даже работы могильным червям не будет!
— На коленях, так на коленях, — неожиданно легко согласился мастер, — убери сковывающее заклятие, иначе я не смогу это сделать. Вот так-то лучше… доченька.
Гай глубоко вздохнул, запрокинул голову, будто ища поддержки у здешнего неправильного неба, а потом, развернувшись, легко опустился на колени перед ученицей.
— Прости меня, любимая. Прости за всё, что пришлось тебе пережить, за всё, чего я не сделал… Прости, хоть это и невозможно, — он поймал ее ладони и спрятал в них лицо. Наверное, чтобы Тайри не успела заметить слез. Вода, подсказало послушное заклятие. Соленая вода, несколько капель…
Леди Даллет закусила до крови губу и, наплевав на запреты и осторожность, пустила в ход последние силы, сжигая себя. Закрыть любимого от опасности, отрезать чужие чары, сжечь проникшие в память щупальца, а если еще протянуть две или три нити вокруг, то может быть получится…
— Ну уж нет! — Ноалика в бешенстве топнула ногой, — он с тобой не останется!
Девчонка что-то творила с окружающим пространством, ломая и искажая его. В грудь Тайри будто ударил тяжелый таран, лишая дыхания, разрывая легкие, а главное — руша все созданные чары. Целительница еще успела почувствовать, как Гай коснулся губами ее пальцев и заметить его полный надежды и удивления взгляд, устремленный куда-то вверх.
— Мы так не договаривались, — громыхнул, казалось, отовсюду, низкий женский голос, — ты посмела покуситься на сотворённое не тобой и причинить мне боль! Убирайся вон, дочь Подмастерья!!!
Созданная из темного неба и звезд женская фигура шагнула из ниоткуда и встала рядом, а потом резко развела руки в стороны. Ваюмна и его дочь отшвырнуло в открытый портал, притворявшийся белым камнем. А потерявшую сознание Тайри бросило под ноги растерявшемуся Даррену. Звездная фигурка кивнула Лоцману, точно старому знакомому и исчезла. Зеленоглазый поднял на руки беспомощную целительницу, сделал, как сказали, три шага назад и очутился у храма.
Хозяйка с тревогой посмотрела на Тайри, печально вздохнула и осторожно погладила по щеке.
— Ах, девочка, до чего же ты упрямая, даже на грани смерти за ним тянешься. Спи, ты слишком много сил отдала, почти до самого донышка себя вычерпала… Ничего, всё вернётся.
Даррен аккуратно уложил спящую целительницу на мягкую траву.
— Скажи мне, Лоцман, давно ли в мире моих детей идёт война?
— Война? Я не видел ничего подобного, госпожа. Император говорил о каких-то мелких междоусобицах на континенте, так ведь это войны людей. Ллир давно недоступен для них, а Стражам, хоть и с великим трудом, удаётся сохранять равновесие и не пускать Тьму в родной дом. Во всяком случае, Стражи так считают.
— А ты?
— У меня сложилось несколько иное впечатление. Тёмные трижды пытались нам помешать: запугать, соблазнить, уговорить. Возможно, они побоялись сделать более решительные шаги, но теперь… Адепты Отступника не боятся действовать открыто и нагло. Разве это не война?
— Нет, пока ещё, и надеюсь, не будет. С мятежного Подмастерья станетcя наплевать на Весы и пойти против правил, но, думаю, не сейчас. Ты вернул мне радость, молодой князь. Не волнуйся за свою спутницу и иди вперёд. Укажи нам дорогу, а мы последуем за тобой.
**** **** ****
Как ни старались валлиры уговорить его величество вернуться в дом на берегу, ничего у них не вышло. Поэтому, наверное, они и притащили для него это коварное кресло. Оно оказалось невероятно удобным и слишком уютным. Император устроился в нем настолько хорошо, что расслабился и, в результате, уснул. Разбудила же его восторженная, но абсолютно непечатная тирада сводного брата, из которой, еще не открывая глаз, государь понял, что поход его друзей увенчался успехом. С одной стороны, следовало радоваться, с другой — был повод задуматься. темные получат право ответного хода, и только Творец знает, чем это может закончиться.
— Не получат, Страж. Я ведь не воюю против них, я сохраняю мир, его красоту, его предназначение. Я не меч и огонь, я — щит, покров и песня. Если меня вынудят, я стану карающим оружием. Но я этого не хочу.