— Тайри, милая, обернись. Пойдем домой, — позвал Лоцман, и она медленно повернула голову на голос, точно не видя его. Может, и вправду не видела?
— Зачем? Кому я там нужна? Мое место здесь, меня ждут…
— Дома тебя тоже ждут, ты же не бросишь родителей, брата, друзей… Тайри, не отворачивайся! Послушай! — Даррен сорвался на шепот, но кто-то другой, дремавший глубоко внутри, расправил плечи, вздохнул полной грудью и сказал глубоким и сильным голосом — именно таким, который только и можно услышать, когда все чувства застилает смертный морок. — Ты мне нужна — навсегда, как сердце, как солнце, я без тебя жить не смогу.
Она замерла, потом сделала шаг в обратном направлении, оглянулась в сторону развилки, но там уже никого не было. Только нависало над близким — руку протяни — горизонтом нечто хищное, чернее тьмы. Кто-то шагнул ей навстречу, обнял ее так нежно, так горячо, что холод в страхе бежал из тела, сердца и мыслей. Кто-то прижал её к груди, совсем близко сияют зеленые глаза, ей шепчут: ничего не бойся, со мной — ничего не бойся! Рвут ветер и пространство сверкающие золотые крылья, что-то быстро и глухо бьется под гладкой то ли кольчугой, то ли чешуей, и Тайри понимает, что это сон. Всего лишь сон, где кошмар по счастливой прихоти неизвестно кого закончился доброй сказкой. Она улыбается — как же можно не улыбаться, если счастье полета едва не разрывает тебя на части? Улыбается, пытается распахнуть руки, как те крылья, что несут ее в вышине, и открывает глаза.
Лоцман рядом, усталый, но спокойный, можно даже сказать — счастливый. Тайри его не видит, но почему же так уверена в том, что он чувствует? Откуда взялась новая нить? Не ученическая, не целительская, совсем другая… Даже не нить — струна! Звонкая, яркая, отзывающаяся на любой порыв и приносящая в ответ волны нежности и тепла. С ней теперь, наверное, придется жить. Главное еще вспомнить, как это — жить. А еще гложет ощущение безвозвратной потери, но не поймать пока, не осознать, кого или что потеряла. Мысль ускользает, не дается, точно не хочет быть узнанной…
— Забирай девушку и возвращайся домой, молодой князь. Это сражение мы не выиграли, цену победы заплатили за нас. К чему это приведет, я не знаю, но сердце мое полно тяжких предчувствий, — молвила Двуликая.
— Но ведь получается, что Весы не затронуты, госпожа! — почему у Лоцмана такой слабый голос и он так тяжело дышит? С ним что-то случилось?
— В этом-то все и дело. Отступник, не осуществив месть, не получив вожделенного права хода, может перевернуть доску. С него станется. Поэтому я прошу тебя: будь бдителен и очень осторожен. И береги целительницу. Ничего еще не закончилось.
Даррен — непривычно бледный, очень строгий — подошел к Тайри, помог ей подняться и открыл портал.
— Госпожа, что бы вы ни говорили, без вашей помощи я бы ничего не смог и не успел. Спасибо вам, — Лоцман низко поклонился Двуликой.
— Не за что меня благодарить, — ответила богиня тиншельтов, — Запомните оба: скорее всего Отступник захочет реванша. На вас начнется охота, а возможно, он придумает что-то пострашнее. Если поймете, что целью его уловок являетесь именно вы, если это облегчит жизнь многим другим, вам всегда открыта дорога в этот храм. Отступнику не увидеть того, что спрятано под моим покровом, и ваш дальнейший путь будет сокрыт от него.
Даррен кивнул и исчез в серебристой арке перехода, ведя за руку целительницу.
Двуликая печально прошептала им вслед:
— Простят ли они меня, поняв, что я сделала?
— А что ты сделала, Милостивая? — спросил высокий человек в сером плаще с глубоким капюшоном, — связала то, что и так связано? Не дала погибнуть в зародыше плану Создателя, а, впоследствии, подарила мирам нескольких Хранителей и сильных волшебниц? Не дала уничтожить интересную линию судьбы? Ты же знаешь, я редко за кем наблюдаю персонально и пристально, но на эту конкретную жизнь я рассчитывал. А ее чуть не отняли.
— У тебя чуть не отняли любимое развлечение? — Усмехнулась богиня тиншельтов. — И ты разгневался, о Неумолимый?
— Я был в шаге от этого, Милостивая.
— И ты бы вмешался?
— Да, если бы не тот… человек, я бы дал ей больше времени. Она шла бы к Ненасытной Пасти гораздо дольше, и Лоцман бы успел. Но это не понадобилось.
— Тебе не жаль его?
— Внука Указывающего путь? Нет. Жалость бы его унизила. Он шагнул в Пасть вместо девушки, он знал, что делал, и знал о магии добровольной жертвы. Награда ждет его, когда придет срок. Я благодарен ему и тебе — за то, что случилось, как случилось. Ты знаешь, в долгу я не останусь…
**** **** ****
Двуликая не ошиблась. Затишье продлилось ровно столько, чтобы люди уверились в том, что опасность полностью миновала, ничего плохого не случится, и расслабились. Сначала опасность выглядела совсем обычно — встрепенулись разбойничьи шайки, городское отребье, разного рода грабители и забытые секты, промышлявшие человеческими жертвами. Стали небезопасными торговые пути, теперь караваны вынуждены были сопровождать отряды стражников, усиленные магами. В городах было не лучше. Охочие до легкой наживы не просто нападали на любого более-менее зажиточного обывателя, некоторые специально охотились на магов — за вознаграждение от предводителей сектантов. Последние мутили воду, где только могли, даже в Столице, под носом у Ложи Наблюдателей и императорских ищеек. И девиз свой открыто начертали над дверью трактира, который считали своим: “Без магов мир чище”! Его величество не стал ждать, пока злодеи окончательно обнаглеют, и подписал давно ждавший своего часа закон “О разрешении применения магами боевых заклинаний против лиц, не одаренных силой, в ситуациях, угрожающих их жизни”. Неслыханно, но и Совет лордов, и Гражданская Ассамблея единогласно его поддержали.
Словно в ответ, на города хлынула волна нечисти. Твари Тьмы, считавшиеся давно исчезнувшими или истребленными, появлялись то здесь, то там не по одиночке — стаями! Беда поджидала не только в подземельях и катакомбах, как в Хете, еще и в пострадавших от землетрясения городах юга, да что там — на любой темной улице. Академия спешно объявила дополнительный набор, мастера Щитов и боевые маги собирали старую гвардию. Эмиссары его величества искали по всей империи талантливых самородков, невзирая на сословия и состояние, и привозили их в Столицу, дабы уберечь и научить. Южные и юго-восточные границы взяли под охрану отряды уккабских воинов, вспомнив о вассальной клятве, хотя им и у себя в лесах забот хватало. Жизнь практически любого столичного мага теперь была четко расписана: патрули, дежурство в госпиталях, занятия с новобранцами… Император старался все держать под контролем, и все равно ситуация с каждым днем становилась все тревожнее и хуже. Взламывались хорошо защищенные дома, гибли и обычные люди, и маги — ночью, в своих постелях, не успев даже вскрикнуть. Храм Времени Всемогущего закрыл врата и превратился в неприступную крепость. За последние месяцы умерло восемь из двенадцати пророков, не выдержав наплыва вопрошающих. Люди хотели знать, когда же закончится этот кошмар. Смиренные братья сделали прямо противоположное: открыли двери всех обителей и принимали к себе и тех, кто просто нуждался в защите и утешении, и тех, кто хотел влиться в их ряды и по мере сил бороться с наступающей Тьмой.
Империя роптала. Корабли, пришедшие с островов с грузом тканей и пряностей, привезли в южные порты моровое поветрие, убивающее своих жертв максимум за неделю. Дети и старики умирали быстрее. Почти весь целительский факультет Академии, включая будущих магистров и старшекурсников, а также многие свободно практикующие целители, отправились в зараженные Арент и Тьен порталами. Встал вопрос, как не пустить эту заразу дальше. Идею предложил Даррен, он же создал первые артефакты, названные щит-камнями. Они устанавливались цепочкой вдоль границы распространения болезни и не пропускали никого внутрь империи, создавая невидимую стену. Тайри и мастер Эйтан работали над чарами и эликсирами, распознающими причину болезни и ее носителей. Прямо на месте трое молодых магов и двое обычных травников придумали лекарство, облегчавшее состояние зараженных и позволявшее выживать семерым из десятка. Еще чуть-чуть, и целители придумают защиту для всех без исключения. Два десятка человек заразились добровольно и испытывают на себе все новые средства…